Красное знамя под Выборгом. ч.1

Май 1944 г.

Доживал последние дни май 1944 года. После нескольких дней коротких и яростных дождей, чугунным красного каления ядром повалилась с небес на леса, озерца и болотца теплынь. Недавно полные вонючей зеленой воды колеи заскорузли и покрылись треугольной сеткой растрескавшейся глиняной корки. Над болотами повисли звенящие серые тучи свирепого комарья, от которого не спасали ни костры-дымокуры, ни даже солярка, которой мазали кожу.
Фронт сзади подперли резервы, готовые как еж, пронзить стальными иглами зеленый с голубыми блестками лесной бархат. По ночам желтовато-серое небо зловеще гудело сонмом моторов. По лесным дорогам хрипло рыча звенели траками, шаря в темноте подслеповатыми щелевыми фарами, буро-зеленые бронированные черепахи.
Финны тоже не тратили время зря.

Валерка, Неделин и Попов пролежали несколько часов забившись в щели между валунами на сопке, нависающей над железной дорогой, пересчитывая вагоны, подходящие на станцию.  Наблюдательный пункт располагался на отваленном параллельно земле, как крышка секретера, титанических размеров валуне, на который сверху упал еще один такой же, напоминающий неправильную грушу.

— Ах ты, ах ты, ты гляди что делают… пятьдесят три да семь… Товарищ старший сержант — шестьдесят!
— Не свети биноклем-то, — зашипел Неделин.

Валерка перевернулся на спину и прикинул — шестьдесят вагонов с пехотой да платформ с артиллерией, кухнями, лошадьми и разным военным имуществом за два дня. Значит, в этом безымянном тупике на отростке териокской ветки, с прошлого дня высадилось никак не меньше полка. И вся эта сила распределялась на достаточно узком участке фронта.

Открыл планшет — финские опорные пункты растянулись неровной зубчатой линией. Он прикинул по памяти их расположение на чистой разведчицкой карте. «Весьма удачно расположились» — на озерную равнину, параллельно нескольким редким нитками пологих сопок и гребней, наползала большая гряда, когда-то пропаханная огромным плугом ледника и именно эту гряду оседлали огневые точки, ощетинившиеся пулеметами и десятками орудий. И все они кромсали равнину перекрестными хирургическими швами огневых секторов.

Пусть не блиставшие в наступлении, в обороне финны были упорным и цепким противником, прекрасно умеющим использовать все преимущества местности. Финское неторопливое хладнокровие и упрямство застывали на сопках многочисленными бетонными колпаками, бревенчатыми дотами и удобными для наступления дорогами, заросшими минами с густотой редиса на огороде хорошего хозяина.

Среди темно-зеленой пены лесов буровато-серым султанчиком медленно полз паровозный дым. Камень, недавно нагретый, теперь отдал все тепло через гимнастерку и маскхалат и начал красть его обратно вековым извечным холодом. Сама станция располагалась в низине, за пологой сопкой, напоминающей спину навеки вынырнувшего из земли за мухой гигантского зеленого лосося. Но идущая к ней ветка была отлично видна за несколько километров и позволяла наблюдать за поступающими на станцию поездами с относительно безопасной дистанции.

— Дай-ка… — перевернувшись на живот, он взял бинокль.

Подкрутив колесики, Мрачковский поймал дальномерной сеткой серую колбаску паровоза, тянущую красноватые кубиками вагончики. Снова вагоны, снова подкрепления. Итого — пропускная способность станции это пять-шесть поездов в день.

— Ну что, товарищи разведчики, какие есть мнения?

Неделин развалился на солнышке и меланхолически жевал травинку.

— Жрать охота…
— Жрать нам всегда охота. К чему все происходящее движется?
— Коню понятно, Ликсеич, к наступлению. Вот и финны закопошились, и наши силу собирают. Только у финнов не сила — тряпка. Пройдем как мутовка сквозь тесто.
— Ты у Приходько спроси, как тут в тот раз проходили…
— Да ну тя… В тот раз без головы шли. А теперь только дай — за битого-то нынче двух небитых дают.

Попов серебряно тряхнул водой во фляжке, отпил немного.

— Фрица бы прихватить, — мечтательно протянул Попов, облизнув мокрые губы.
— Фрица не предвидится. Одни финны тут. Нагеройствуешься еще, войне пока конца-края не видать. Политинформацию слушал? Только-только догнали немца до границы и то не везде. Ладно — Валерка собрал планшет, — пошабашили, разведка, собираемся. Если они график держат, то на сегодня — этот последний поезд, а нам еще к вечеру надо вернуться.

Прождали часа полтора. За это время поезд задним ходом ушел обратно. Прождали еще час. Ничего. Финны предпочитали перевозить войска в глухие предутренние часы и обычно завершали все до полудня.

— Вниз, обходим сопку справа и до наших идем.

Прыгая с камня на камень по естественной «лестнице» из торчащих наружу выветренных валунов, они пошли вниз. Один сидел сверху и прикрывал двоих, пока они, пригнувшись, шли по склону, потом менялись ролями — двое прикрывали третьего, пока он спускался к ним, и шли дальше.

— А все-таки, когда наступать будем? Как на твой ум приходится? — спросил Неделин, когда в очередной раз оказался рядом с Валеркой.
— Вась, я ж не генерал, — Валерка ухмыльнулся, — ты вот к Трушкину сходи да расспроси подробно.

Неделин поправил ремень автомата, почесал под капюшоном потный лоб.

— Это оно конечно да… А я бы недельки через две рванул. Только чтоб артиллерией, артиллерией погуще, да бомбить их гадов, чтоб из порток повытряхивало. Только бомби не бомби — площадя-то все равно нам, пехоте занимать.

Лес переливался тысячами голосов птиц, спешащих вывести птенцов, пока позволяло капризное карельское лето. Подобрался Попов.

— Гудит там что-то, сверху слыхать. Сюда самолеты идут.
— С какой стороны?
— Да не поймешь — вдоль фронта вроде, оттуда вот идут. На станцию что ли…
— Может и на станцию. Надо бы посмотреть.

Полезли обратно.

«Любо-пыт-ство не по-рок, а по-лез-ная чер-та ха-рак-те-ра!» — в такт шагам бормотал Неделин.

Самолеты прошли над сопкой двумя клиньями из крестиков с голубыми брюхами, на ходу перестраиваясь в линию. Со станции донесся стрекот зениток, над лесом рассыпался темно-серый горох разрывов зенитной шрапнели. Длинные черточки самолетов как по ледяной горке скользнули вниз. С шорохом прошла ударная волна, потом донесся несколько раз дробный лопающийся звук. Черточки, не имея, на глаз, потерь, собрались и пошли в обратную сторону. Из лесов, прикрывавших станцию, полез вверх, раскручиваясь, столб черного дыма.

— Во как. Жик и нету станции. А мы к ней два года подкапывались…Чего считали, чего вычисляли…
— Да нет. Наломали там, конечно, изрядно, но дня через два они ее восстановят.

Обратно пошли другой дорогой — через поросший редким низкорослым березовым лесом верх сопки, и по обратному склону, между разбросанных светлых валунов. Постепенно трое углубились в лес и мягким быстрым шагом двинулись на свою территорию.

Отшагали около двух-трех километров, по колено в подлеске, изредка делая петли и обходя небольшие, заросшие унылой ряской, болотца. Дважды пересекали проселочные дороги — самое опасное место для разведчика, не считая чистого поля. Земля под пологом леса была еще мокрая и ноги глубоко вминались в опад. Пошли след в след, чтобы не выдавать свое количество.

Едва успели перебежать еще одну дорогу и спрятаться в кустах — из-за поворота с сиплым рыком выехал с серой квадратной мордой грузовик. За ним — еще несколько. Как китайские болванчики мотали головами на ухабах сидящие в кузовах немцы в пятнистых, как грязью заляпанных куртках.

— Вот те на… Кого на наш участок перебрасывают… Ты форму видел?

Неделин молча кивнул. Пятнистые куртки были хорошо известны по эту сторону фронта. С ними в лесах велась тихая и сложная игра, счет в которой писался кровью.

Было слышно, как в паре сотен метров гул моторов неожиданно прервался. Ветерок донес грохот откидываемого борта, потом — моторы снова заработали. Все трое переглянулись: грузовики высадили немецкую группу.

— Не за нами, — в голосе Попова звучала скорее надежда, чем уверенность, — не за нами… Мы не могли наследить.

Не сговариваясь, решили забрать к югу и пройти через моховые пустоши. Валерка достал компас, покрутил азимутным кольцом, сверился с картой и рукой указал новое направление. Неделин перевесил автомат с плеча на шею и на всякий случай попробовал как ходит в самодельных ножнах штык-нож. Потрусили неутомительной рысцой, экономя силы и дыхание.
Так же, рысцой, добежали до того места, где в лесу было мелкое и узкое, как извилистый клинок восточного меча, озеро, образовавшееся из залитой ручьем ложбины. Потянуло мокрой прохладой, чуть гнилостным запахом прибрежной растительности, зазвенели, приноравливаясь усесться на разгоряченные лица и руки, комары.

Нашли черемуху, нарвали листьев, размяли в руках, смешав со слюной, и этой зеленой кашицей натерли лица и руки. Получалась и маскировка и спасение от комарья.

— Конец привала. Побежали.

Чтобы спутать следы, озеро, полное черной, обжигающе холодной воды, перешли по известному броду, сквозь растущий на мелководье ломкий и жирный рогоз. Вода тянула вниз набрякшие комбинезоны, леденила ноги, гулко и тихо плескалась в торжественной тишине лесного озера. Со дна дыханием утопленников поднимались пузырьки вонючего газа. По мелководью у противоположного берега дошли до ручья. По нему поднялись на сотню метров и снова вышли на берег. У всех зуб на зуб не попадал. Повалились, чтобы отдохнуть немного, на ветки. С трудом стащили сапоги, вылили из них воду, перемотали портянки, снова натянули холодную набухшую обувь.

— Следующий привал вон на том гребне. Побежали.

На этот раз рассыпались и пошли меж редко стоящих сосен перебежками по одному, чтобы было труднее заметить в просматриваемом на несколько сотен метров сосновом лесу. Так поднялись на гребень и залегли, тяжело дыша, за зеленым обомшелым стволом березы, раскорячившемся на каменном языке, далеко выдвинутом в лес. Неделин снял с нее тонкую пленочку бересты и теперь медленно рвал ее на полупрозрачные полоски, крутил их в пальцах в мелкие шарики, щелчками отбрасывая, как надоест, в сторону.

— Сейчас до следующего гребня, потом через соснячок пойдем на перемычке, где нас меньше всего ждут. Там до старых окопов, а оттуда и до ленточки рукой подать. Дождемся темноты и перейдем по-тихому.
— Хвост не за нами. Уже бы перестреляли.
— Сп..

«Люнь!» сказать не довелось. Шелест сосновых игл накрыл тихий, хорошо слышный в лесу высокий свист, каким не свистит ни одна птица. Ему ответил такой же свист, но откуда-то дальше. Все трое, залегшие за березой, медленно, чтобы не шуметь, оттянули затворы.

— Попали, твою мать…

Валерка, оказавшийся ближе всех к щели между стволом березы и землей, приник к ней лицом и осторожно раздвинул ладонью заросли черники.

В лощину спустились двое в пятнистых куртках, у одного из них на голове было понатыкано столько разных веток, что хватило бы на небольшой куст. Мрачковский мысленно так и окрестил его: «куст». У другого каска была обмотана маскировочной сетью. «Сетка» как ищейка уткнулся в землю, а «куст» стоял рядом, держа наизготовку автомат.

«Как они нас нашли? Вот этот, смотрит… Ищейка… Видимо, наткнулись на наши следы, когда шли по своим делам».

На краю лощины в кустах с треском появились еще двое.

«Спускайтесь. Спускайтесь. И мы вас всех сразу».

— Что там? — неслышно выдохнул в ухо Попов.
— Четверо. Двое и двое. Идут по нашим следам. Разом их не положим, только спугнем.

«Куст» и «сетка» немного посовещались. Двое сверху стояли неподвижно, водя из стороны в сторону стволами автоматов. «Куст» что-то спросил. «Сетка» немного подумал, взмахом изобразил направление и охват. «Куст», очевидно главный, жестом привлек внимание двоих, стоявших сверху и позвал их вниз.

«Вот сейчас!» — Валерка потащил на себя автомат.

— Не надо. Нашумим, черт их знает, сколько у нас справа-слева…- Неделин ладонью пригнул ствол «суоми» вниз.

Разумно. Лучше было обойти эту группу и тихо пройти к своим.

«Куст» тем временем достал планшет, потыкал в него пальцем и снова изобразил руками охват. Почему именно охват?

Он сел, прислонившись спиной к стволу. Посмотрел на карту и понял их замысел — соснячок рос как раз на перемычке между двумя озерами. Если немцы опередят их на этой перемычке — единственная дорога перекрыта. Справа болото, как раз начинающееся возле озера, слева — болото, над которым господствует к тому же старый финский дот. Здорово придумали…

Снова раздался свист. Из леса показались еще двое в пятнистых куртках, проворно подбежали к стоящей в лощине группке. «Куст» вытянулся во фрунт и козырнул одному в накинутой на каску маскировочной сети. Повторилась та же самая сцена с картой и охватывающим жестом. «Главный» кивнул, хлопнул «куста» по плечу и, разделив группу пополам, припустил с двумя другими рысцой в сторону перемычки. Трое, возглавляемые «кустом» потрусили туда же, но забирая вбок.

— Может, по частям их перещелкаем? Сперва тех, потом этих.
— Шансов маловато, — поморщился Валерка, — надо бежать. Если будем хорошо бежать, то стрелять даже не придется. Успеем до перемычки — встретим их в лоб, перещелкаем только так и всех сразу. Но уж бежать придется во все лопатки.

Они разрядили автоматы и снова побежали. Полуползком-полубегом, цепляясь за торчащие из земли извивающиеся корни сосен, перелезли через невысокую гряду. Перемахнули, подняв фонтан брызг, небольшой ручеек. По сырой пустоши, заросшей пружинистым мхом, шли таким аллюром, что из-под вминающихся по щиколотку в сфагнум сапог брызгали вверх струйки мутной воды. Неделин провалился по колено в какую-то колдобину, рыча полетел вверх тормашками, выматерился, встал, побежал дальше.

Весь прыгающий мир Валерки сосредоточился в горящих сухим огнем легких и ногах, принимающих на себя удары неровной земли. Бьющий по спине автомат подгонял сердце. Бум-бум. Чмок-чвак. В глаза льет пот. Бум-бум, жаркая кровь бьет в виски, в ногах постепенно горячей ртутью накапливается усталость, но надо бежать вперед. Чвак-чмок — под подошвами сапог мягкий, пружинящий и скользящий мох.

Вот почва под ногами из зыбко-пружинистой стала твердой и вместо мха пошла низкая жесткая трава, приспособившаяся жить на тощей песчаной почвы. Вся перемычка между двумя ледниковыми озерами заросла на диво одинаковыми нарядными сосенками с густой темно-зеленой хвоей, не более человеческого роста. Среди них густо росли зверобой с простреленными частыми листьями и низкий встопорщенный чабрец.
Валерка упал на колено, на секунду зарылся лицом в темный кустик чабреца, втянул ноздрями пряно-медовый запах. Встал, втягивая в себя ходящими боками воздух.

— Шабаш. Прибежали! Залечь, замаскироваться, так чтоб подход подковой охватить и будем ждать немцев…