667 Завалинка. Завоеватель.


Матвей
Я постарался как можно подробнее описать своего кота, чтобы было понятно, с кем мне приходилось иметь дело. Он умудрялся каждый день подкидывать мне сюрпризы. Когда забавные, а когда и не очень.

Завоеватель

С момента первого «восхождения» прошло около месяца, может больше, когда животинка вспомнила, что на моей шее очень удобно кататься и там раздают вкусное. К тому времени Рыжая Несознательность вполне сносно себя чувствовал, и вместо покладистости и послушания взращивал наглость и коварство, такое же рыжее, как и он сам. Стулья, полки, шторы, подоконники были уже основательно освоены, все потаенные углы обследованы, двор и прилегающие окрестности изучены. А тут такое «здрасьте». И со всей своей полукилограммовой безответственностью Матвей, Трижды Великолепный, вскарабкался на меня по мне. Тому количеству трудновоспроизводимых выражений, которые я выдал, позавидовал бы любой боцман пиратского флагмана, а поганец даже ухом не повел и ничтоже сумняшеся устроился на моем плече.

Надо ли говорить, что я от такой наглости немного опешил, но потом взял себя в руки и скинул изверга. А он, выждав удобный момент, снова повторил восхождение. Все! Война была объявлена. Он забирался по мне, я его сбрасывал. Иногда мне удавалось прервать его попытки в самом начале, а иногда уже в конце. Меня не столько беспокоило, что он сидит на плече, сколько то, как он туда забирается. И чем старше становился кот, тем болезненней были эти подъемы. Иногда, когда зверь залезал мне на плечо тихо и без когтей, то оставался в неприкосновенности.

А потом он резко изменил тактику. Если я его скидывал, то он тут же запрыгивал на стол, выжидал, когда я увижу, спрыгивал, не дожидаясь звездюлины, и снова запрыгивал, как только я отходил от стола. К чести Матвея, стоит признаться, что просто так он никогда не залезал на стол. Мне ни разу не пришлось видеть его сидящим на столе и что-то там ворующим. Но тут, полагаю, было дело принципа.

Так продолжалось чуть больше полугода. Матвей уже подрос и прилично весил, мог самостоятельно охотиться и вообще стал весьма независимым. В тот день я опять чистил рыбу. То ли амур, то ли толстолобик… уже не важно. Появление в кухне кота я заметил сразу и приготовился отражать новую атаку, но он просто подошел ко мне и сел возле ног. Я кромсал рыбину, а Матвей смиренно сидел рядом и молчал. Я подумал, что он заболел, ведь такого еще не было ни разу. Повторю: НИ РАЗУ! Я даже немного испугался и подумал, что его надо отвезти к ветеринару. Но тут Рыжее Высочество тронуло меня лапой.

— Але! Мужик, ты что не видишь, какой я сегодня покладистый? Сидю тут, молчу, в драку не кидаюсь! Отзовись, же, о, жестокосердный!

Не знаю, то ли он имел в виду, но вид у него был столь смиренный, что я не выдержал, вытер руки и опустился к нему.

— Ну, что, Морда полосатая, рыбки захотелось?

В ответ Матвей только приподнял бровь, состроил мордочкой вселенскую печаль и снова тронул меня лапой. Я протянул ему ладонь, тот обнюхал её, обнюхал еще раз и забрался на неё окончательно. А потом маленькими шагами пошел по руке мне на плечо. Залез, совершил очередной променад, улегся и заурчал. Следующие пару часов кот, не слезая, сидел у меня на шее, изредка получая что-нибудь из моих рук, и даже задремал.

А потом все возвратилось на круги своя. Он снова начал хамить и забираться по мне, и снова начал летать со всей своей кошечьей грацией и наглостью. Были, конечно, идеалистические дни, но, как правило, каждый день у меня с ним была маленькая битва, и не только за мою шею, но и за кучу других «можно-нельзя». Мы так с ним притирались года три, пока все точки на «Ё» не были расставлены. А было этих «Ё» — вагон и тележка, да с горочкой!

К примеру, большое, невероятно удобное, кожаное кресло, доставшееся мне по случаю, перешло в его единоличное владение. Нельзя сказать, что он никогда не разрешал в нем сидеть, но если он обнаруживал там кого-либо, то с огромной вероятностью можно было предположить, что оккупант будет покусан и поцарапан, если на грозное предупреждение вовремя не отреагирует. Матвей надувался как одуванчик, выкатывал глаза, прижимал уши и начинал боком наступать, издавая шипяще-мычащие звуки. Если к моменту его приближения кресло не освобождалось, то далее следовала атака. А уж если и она не выгоняла супостата, то он прятался и начинал нападать из засад и мгновенно убегать.

Вы скажете – какой озорник! Ага, озорник, пока весил мало, а когда в тебя влетает тушка в несколько кило, с когтями и зубами – то там не уже не до умиления, живым бы уйти! Хотя с возрастом когти он применял все реже и реже, да и то, чтобы напомнить, что это его и не надо злить «пахана».

Говорите у них животных нет разума? А как тогда объяснить, что Террорист «Оранж» прекрасно осознавал, что есть места общественные, и попытки претендовать на них окончатся поражением, есть, за которые очень даже можно посражаться, а есть, которые вообще никому не нужны.

А на шее у меня он все-таки прописался и, между прочим, страшно ревновал, когда кто-либо в такие моменты пытался его погладить или меня приласкать. Тогда он распушал хвост и делал жуткое «М-м-м-м-м-м». Ничего не попишешь, как я уже говорил: Кот сторожевой, одна штука!

Наум Приходящий