Пан Станислав, между тем, и не ведал, какие грозные тучи собираются над его кудрявой и – что греха таить – легкомысленной головой. Польский вельможа проводил время в свое удовольствие – сорил деньгами, волочился за дамами, поражая последних восточным шиком и неукротимым напором. На фоне изнеженных французских кавалеров статный поляк представлялся глотком свежего морского воздуха по сравнению с пропитанной одеколоном атмосферой будуара. Естественно, при таких исходных у него отбоя не было от поклонниц самых разных возрастов. Но жениться???

О женитьбе пан Станислав, если и задумывался, то с содроганием и испариной, покрывавшей его благородный высокий лоб. Женишься – и на балы тебя будут водить на поводке, а по возвращении домой еще и пинать под ребра острым носком туфельки. Чего, мол, так таращился на графиню Х, чего так подмигивал баронессе У. Чего зенки отводишь, потаскун бесстыжий, в глаза смотри! И вообще – семеро по лавкам, а он шуры-муры на стороне разводит! Плавали – знаем… Была у него одна такая… супруга. Матка Боска Ченстоховска! Чего он за эти страшные пять лет не выслушал от урожденной Софьи Радзивилл! И как же он радовался, когда красотка сбежала с итальянским любовником – да и сгинула навеки где-то там в прекрасной Италии. И всё так благополучно закончилось, что пан Станислав не уставал свечки ставить в костёле и от нахлынувших чувств промокать слёзы платочком. А люди вокруг шептались, что пан Туган-Барановский никак не успокоится в своём горе по пропавшей красавице-жене. Конечно, и двум его маленьким сыночкам матушки не хватает!… Но когда пани Зосю признали умершей, то поползли слухи о том, что пан Станислав, наконец, сможет привести в свой замок новую хозяйку. И все окрестные дамы на выданье от пятнадцати до пятидесяти пяти приготовились вести войну за выгодного жениха не на жизнь, а на смерть. Пан Станислав, видя открытым сезон охоты на себя, немедленно дал дёру. «В Париж, в Париж!» — говорил он себе. Уж в этом городе он сумеет исчезнуть. Конечно, и там найдутся охотницы за его богатством и знатностью. Но всё равно – это вам не настырные и хваткие польские пани с их говорливыми и упорными маменьками и тётушками. Здесь он запросто объяснит всем интересующимся, что он – не безутешный вдовец, а печальный брошенный супруг. Ну то есть холост-то он вроде бы и холост, но ведь беглянка-жена может вернуться к нему в любой день недели. И он, как примерный католик, должен будет её простить и вернуть в лоно семьи. В прекрасной Франции ведь никто не знал тонкостей его семейного положения.

Так что пан Станислав замечательно, как он думал, устроился в Париже, свел знакомство со многими замечательными дворянами – в том числе и графом Ферро, русскими дворянами Петроффым и Бошироффым и лейтенантом королевской полиции Дегре. Всех этих четырех доверчивый славянин мысленно окрестил своими друзьями – о, ему еще предстояло узнать, какие это друзья! И, в первую очередь, Дегре, который, как вы помните, не моргнув глазом слил координаты несчастного поляка ненасытной охотнице на мужчин в лице мадам Таниты. Можно подумать, Дегре не догадывался, что эта самая Танита сделает с паном Станиславом, когда он окажется в пределах досягаемости. – Отлично он обо всем догадывался! И все же слил! Наверняка подумав при этом, что с хрена ли он один страдает от счастливой супружеской жизни.

Но вернемся к пану Станиславу. Итак, доблестный поляк имел возможность убедиться в том, как легки и приятны оковы брака. Да и семейная жизнь его друзей не оставляла надежд на счастливый исход семейной жизни. Граф де Ферро, по оценке пана, полностью находился под каблуком своей очаровательной супруги, не смея даже пискнуть свое мнение по тому или иному вопросу. Петрофф был вынужден целыми днями бегать по Парижу, чтобы не выслушивать воплей своей прелестной дочурки и сонетов и баллад, которые зачитывала ему – естественно, в целях его, Петрова, культурного развития – благоверная супруга. А про Дегре Станиславу даже вспоминать было страшно: по Парижу ходили слухи, что до вступления в брак лейтенант отличался жизнерадостным нравом и некоторой фривольностью поведения. Теперь он отличался разве что пятью постоянно визжащими наследниками.

Нет, вот что хотите делайте, а женитьба не для пана Станислава. Поволочиться – это да, это он с дорогой душой. Особенно вот за этой крошкой…, ну, то есть не то, чтобы крошкой, а вполне даже статной девушкой с тонкими чертами лица, красиво уложенными темными косами и удивительной красоты черными глазами. Одета девушка была подчеркнуто просто, но в то же время со вкусом. И она же совсем рядом – вон, стоит напротив его дворца, только руку протянуть…, точнее, только выскочить из двери и налететь вихрем на эту прекрасную добычу, поразив ее сердечко напором и целеустремленностью.

Красотка, похоже, не дворянка, — значит, ежели что, скандала не будет…, какие глазки, какой носик, а какой взгляд… Да тут двух мнений быть не может!!! Вперед и только вперед, ще Польска не згинела, — скомандовал себе Станислав и…

Вот так доверчивые глупые мышки, приманенные кусочками пармезана и маасдама, стрелой летят к мышеловке, в которой их ждет ужасная судьба!

Однако, пан Станислав Туган-Барановский вовсе не считал себя никакой мышкой, а наоборот – великим и удачливым охотником. Ведь пока во Франции он не встречал среди дам особого сопротивления, и все его планы удавались на славу. Потому поляк потерял бдительность. Особенно при виде такой соблазнительно лёгкой и прекрасной добычи!

Пока польский магнат спускался из своего кабинета вниз, прекрасная незнакомка уже стучала дверным молотком в двери его дома. И они, можно сказать, столкнулись на пороге нос к носу.

— Ах! – вскинула на пана Станислава чёрные очи барышня и всплеснула руками, пытаясь сохранить равновесие.

— Ого! – воскликнул пан Станислав, в последний момент сумев поймать падающую барышню и ощутив всем телом  изгибы её фигуры.

Она прильнула к нему, окутав незнакомым, но таким соблазнительным ароматом какого-то экзотического парфюма. А потом стыдливо освободилась от его крепких объятий, опустила глаза и произнесла нежнейшим голоском, зазвучавшим в ушах пана, как ангельская флейта:

— Прошу прощения, мсье, я так неловка! Я доставила Вам неудобство! Мне так стыдно!… – и присела в глубоком реверансе, позволившем пану Станиславу с высоты обозреть её довольно откровенное декольте. В дополнение к запаху духов этот вид совсем выбил у него остатки разума из головы. И он сам склонился перед девицей в глубоком поклоне, сделавшем бы честь и герцогине.

— Не стоит и говорить об этом, милая барышня! Это я виноват, за что всепокорнейше  прошу прощения!

Барышня же вспыхнула премилым румянцем (подумаешь, наука, краснеть когда нужно!) и пролепетала:

— Ах, простите, но я не милая барышня!

— А кто? – озадачился отуманенный её прелестями пан Станислав.

— Я всё-таки не уличная торговка, а отпрыск хотя и небогатой, но дворянской фамилии. И пришла в этот дом по делу.

—  Тысячу раз прошу прощения, мадемуазель, за свою ошибку. Разрешите пригласить Вас в свой кабинет, где мы…хммм… спокойно можем поговорить о делах.

— Я, право, не знаю, удобно ли это – нерешительно проговорила незнакомка, оглядывая богато обставленный вестибюль.

— Разумеется удобно! – вскричал пан Станислав, вспомнив, что рядом с кабинетом, прямо напротив, находится его спальня. Но вслух сказал другое:

— Я угощу Вас экзотическими фруктами, только вчера доставленными мне прямо из Эфиопии. И непременно уговорю попробовать шербет, муссы и оранжады, так чудесно приготовленные моей арабской служанкой.

Милая барышня снова зарделась… ах, как это было необычно и мило! И согласилась подняться к пану Станиславу в кабинет…буквально на четверть часа.

Продолжение следует

© Ёжики (Анастас) & Леди Мелисандра