Как интересно, порою поднять «эпистолярное наследие» известных людей. То, о чем они писали много лет назад и переоценить уже тогда, когда мы видим последствия их деятельности. Это опыт особенно неоценим тогда, когда, появляются какие-то новые идеологии, философии, парадигмы, кажущиеся нам сегодня абсурдом, чем-то невозможным, нереализуемым вообще. И мы не думаем о завтра.
Большинство людей на самом деле имеют довольное пространное представление о Джордже Соросе, о Фондах открытого общества, представляя его просто как о некий «факультет повышения квалификации», где готовят всяких навальных, тихановских, гуайдо. Порою, нам кажется, что это некие сектанты или разрушители, которые позже вклиниваются в систему государственного управления и саботируют, разрушая все и вся.
Но это не совсем так, потому что они строят. И в этом опасность. Они строят другой мир.
В этом году исполняется 30 лет со дня написания Соросом статьи «К новому мировому порядку: Будущее НАТО».
Это побудило перечитать и переосмыслить. Собственно, как переосмыслить, если я и эта статья — ровесники. Осмыслить. Так вот, опасность деятельности этого человека заключалась в том, что это система. Это не судорожные дерганья недееспособного Евросоюза и не однобокость старых НАТОвских генералов, а комплекс осмысленных, обдуманных действий.
В основе лежит теория открытых и закрытых обществ (Сорос ссылается на Карла Поппера). Сорос считает, что СССР не представлял реальной угрозы США, потому как по обоим сторонам океана сидели вменяемые люди, пребывающие в некоем идеологическом стазисе. Карибский кризис показал, что мир хрупок, но он же продемонстрировал миру, что люди с обоих сторон океана обладают чувством самосохранения и могут быть ответственны.
В отличии от западных лидеров тех лет, с их затянувшимися празднованиями победы над Советским Союзом, Сорос реалист. Он говорит, что да, известное влияние Запада было, но СССР распался от внутренних причин (was an internal development). СССР был классическим закрытым обществом, варившимся в собственном соку. М.С. Горбачев открыто искал помощи, он погасил долги перед ООН, приглашал американских советников, шел на уступки.
Вероятно, он был искренен. Он рассчитывал на помощь Запада и если бы не ястребы с обоих сторон, возможно все сложилось бы иначе. Нужно было менять мышление и в США, но Госдеп оказался неспособен к новому мышлению.
Проблемы закрытых обществ, считает Сорос, это всегда несоответствие между восприятием и реальностью (between perception and reality). Он пишет (о СССР) – «большевистская догма была чрезвычайно жесткой и неспособной к изменению. Само общество было жестко регламентировано и заморожено в бездействии». Система оказалась неспособна что-то в себе менять, с той скоростью, с которой с которой это требовало время. Прогрессирующий крах системы после 1987-го являл уже иную крайность, когда мышление, привыкшее к отсутствию перемен, уже не поспевало за событиями. Он говорит о «черное дыре» (“black hole”) событий у которых оказался распавшийся СССР, а с ним и система сложившейся безопасности, и кто знает, чем это могло бы окончится вообще. В этот момент, Запад мог бы протянуть руку помощи и помочь стране собраться на иных парадигмах.
Он считает, что было очевидно, что доктринальный вакуум должен был быть чем-то быть заполненным. И здесь однозначно, что новая Россия просто обязана было возродится в сходных политических традициях, которые Запад по недомыслию, не учел. Хорошим примером служит Югославия и прочие страны Восточной Европы, где на смену коммунистическим догмам, пришли национально-патриотические, в которых известное место занимает внешний враг. Впрочем, страны Запада, по отношению к Милошевичу, также поступили однобоко и потребительски, хотя реформы Анте Марковича, начатые с начала 1990-го, были весьма успешны. Но вскоре все это было свернуто.
Именно Запад насовершал массу ошибок по отношению к Югославии и Сорос признает это и осуждает, оставляя меня (в данном месте меня, а не Сороса) в легком недоумении, что хоть у кого-то хватило честности взять на себя ответственность. «The Western powers and the international community committed a number of egregious errors in dealing with the Yugoslav situation».
Тогда ответная реакция Милошевича привела к необратимым последствиям, Джордж признает, что открытые общества очень хрупкая конструкция (open society is a delicate construct).
Сорос применяет к ним термин «националистические диктатуры», говоря о режимах Мечиара в Словакии, Илиеску в Румынии, Анталл в Венгрии, описывая и спектакль Кравчука с Черноморским флотом.
Сорос прямо говорит, что этого должно было хватить чтобы осознать, что как только в России произойдет «economy has stabilized», придет национально ориентированная власть. По сути он «предсказывает» Путина. Он «видит» приход некого лидера, который постарается внести новый смысл в остатки осевого этноса СССР и тогда Запад упустит этот шанс. Сорос призывает действовать гибче, прекратить язык силы, давая понять, что это лишь поможет выкристаллизоваться новой идеологии и можно получить снова ту же проблему.
СССР не был врагом США, как пишет Сорос.И это ввиду того, что установившаяся система безопасности была понятна и правила определены. Страны научились сосуществовать, но развал СССР меняет все политическое поле. Запад упускает (сейчас выяснилось, что упустил) возможность выстроить новую вменяемую систему безопасности, которая устроила бы всех. И по-своему, Запад сам способствовал сплочению России. Не предложив своих перспектив.
Интересно, что в статье «Перспективы европейской дезинтеграции» от 29 сентября, он прямо пишет, что вырисовывающаяся тогда программа Партнерство во имя мира, пошла изначально не туда. Это время, когда нужно было использовать этот исторический шанс ради перезагрузки. Запад пренебрег этой исторической возможностью (Сорос хорошо разбирается в механизмах биржевой торговли и прекрасно знает, что такое пересмотр активов во времена спада, чем он и отличается от генералов прошлых десятилетий).
Это партнерство должно было быть ВНЕ НАТО. Потому как тамошние «дуболомы» не в состоянии мыслить иначе как войной. Программа должна была бы быть открытой для всех без исключения и быть привлекательной и для России тоже. (It must be attractive enough to induce Russia to subscribe.) Сорос пишет, — «призрак прошлого вырисовывается все шире: нужно избегать подозрений либо в новом “санитарном кордоне”, либо в новой Ялте.»
Сорос всячески старается избежать военных столкновений. Он прямо пишет о бесперспективности применения военной силы в Югославии («The Yugoslav experience has shown that military intervention is not a viable option») что, впрочем, не вводит меня в заблуждение. Даже в Боснии и Хорватии сегодня существует очень недвусмысленное понимание роли США в Балканских событиях. Недавний демарш Зорана Милановича заявившего, что отзовет своих военных из НАТО в случае военного конфликта с Россией — прекрасный тому пример.
Однако не стоит пересматривать свое отношение к Соросу ввиду того, что его идеи прагматичны, понятны, осмысленны. Да, его план безопаснее для мира и не таит такой разрушительной конфронтации. Но над Россией висит вечный исторический дамоклов меч, – побеждать на поле боя, но проигрывать в дипломатической войне.
Здесь Сорос мне напоминает старого приятеля вашего противника, который оказался сильнее вас. И это приятель говорит Вашему врагу, — «Ок, но он поднимется. И потребует реванша. Я бы победил так, чтоб он более не сражался, а занялся бы цветоводством. Ты не решил проблемы и теперь Вы похоже разнесете все на свете.»
Впрочем, и на это у него есть рецепт. И мы вкушаем его сейчас в Причерноморье, а может вкусим и еще. — Incidentally, the combination of manpower from Eastern Europe with the technical capabilities of NATO would greatly enhance the military potential of the Partnership because it would reduce the risk of body bags for NATO countries, which is the main constraint on their willingness to act. («Кстати, сочетание живой силы из Восточной Европы с техническими возможностями НАТО значительно повысило бы военный потенциал Партнерства, поскольку это уменьшило бы риск «мешков с трупами» для стран НАТО, что является основным ограничением их готовности действовать».)
Вот так.
А когда-то, это всем казалось чем-то нереальным. И многие наверняка говорили, — «Нет, это бред, это невозможно. Так не будет, мы же когда-то, вместе…»
Это казалось невозможным. Тогда. А сегодня, это повседневность.