Итак, Танита решила действовать, тем более, что ей совсем не улыбалась перспектива созерцания зрелища битвы не на жизнь, а на смерть между любящими супругами. Утонченный слух Таниты оскорбляли визги противоборствующих сторон, а ее утонченный вкус уже брезгливо морщил носик при мысли о выдранных волосах и царапинах на щеках пана Станислава. Самое время было вмешаться, пока слух и вкус не понесли непоправимых потерь.

— Дорогой пан Станислав, глубоко уважаемая пани Зося, — серебристым голоском возгласила Танита. – Давайте глубоко вдохнем, выдохнем и успокоимся, чтобы затем в блаженной тишине и покое всесторонне обсудить сложившееся положение дел. Как говорил в таких случаях мой дорогой, безвременно усопший отец…

Свой дух ублажив

Чашей саке,

Воззри трезвым оком.

Если кто-то из вас, уважаемые читатели, думает, что Танита направо и налево цитировала хокку исключительно из любви к изящной словесности, то он ошибается. Танита давно уже заметила, что японская поэзия производит на неподготовленные европейские умы ошеломляющее впечатление: слушатели из числа европейцев буквально замирают как кролики перед удавом после прочтения им хокку. С русскими – и тут Танита легонько вздохнула – дело обстоит иначе. Например, ее дорогая маменька реагировала на эту замечательную хокку про саке неполиткорректным замечанием – «Опять нажрался, скотина, а дома шаром покати!» Да, русские умеют зрить в корень проблемы, и, когда кто-то возвращается домой на бровях, совершенно бесполезно втирать русским о чашах саке, трезвом разуме и очах. Они – в смысле, женщины в русских селеньях – просто берут в руки скалку, сковородку или другую подходящую по форме и размерам домашнюю утварь и…

«Ладно, — одернула себя Танита. – Не время для воспоминаний о счастливом безоблачном детстве. Не стоит отдаваться на волю поэзии, решая совершенно прозаические вопросы». Подумав так, прекрасная русская самурайка окинула оценивающим взглядом пана Станислава и пани Зосю. Как она и ожидала, европейские кролики замерли и онемели. Теперь можно было брать их голыми руками и отправлять в специально заготовленные для них клетки – конечно же, раздельные, поскольку воссоединение кроликов совершенно не входило в планы Таниты.

— Пан Станислав, — обратилась она к кавалеру, мысленно послав ему сигнал отмереть. – Мне кажется, что лучшим выходом из создавшейся ситуации будет моя беседа с пани Зосей. Уверены, мы с ней быстро поймем друг друга и найдем решение, которое устроит всех нас и главное – ваших замечательных деток. Как мать и как женщина, я…

— А у вас тоже есть дети? – пан Станислав отмер настолько, что смог уловить в речениях Таниты небезынтересный для него нюанс. Танита мысленно прикусила язычок, поняв, что ради красного словца сболтнула лишнее… Что ж, и на самурайку время от времени находится кандзаши! И мадам Танита потрогала красивые шпильки в своих волосах, на самом деле являвшиеся превосходно замаскированным оружием.

— Нет, дорогой пан, пока, увы, нет, но не забывайте: каждая женщина по воле Господа и по своему предназначению – мать. Некоторым из нас, как пани Зосе, уже ведомо счастье материнства, другие же только предвкушают его, — Танита с трудом удержалась от того, чтобы поморщиться. – В любом случае две женщины поймут друг друга гораздо лучше, чем две женщины и один мужчина. Поэтому, — тут Танита возвела к небу очи, своевременно наполнившиеся чистыми как бриллианты слезами. – Забудем разногласия и подумаем о прекрасных и невинных Лелике и Болеке. Наш долг – сделать так, чтобы ничто не омрачило их счастливое детство! Ибо, как сказано в другом хокку:

Лодка скользит

По упругим волнам

Как наше детство.

Европейские кролики снова покорно замерли, переваривая очередную порцию японской поэзии. Воспользовавшись этим, Танита ловко выпихнула пана Станислава за дверь и, обернувшись к пани Зосе, уставилась на европейку совершенно сухими глазами.

— Ну? Ваши условия мирного соглашения, уважаемая пани?

— Я…, я хочу вернуться к мужу, — неуверенно промямлила Зося, всеми своими пятью, шестью и даже семью чувствами понимая опасность, исходящую от странной девицы.

— Отказать, — отрезала Танита. – Этот пункт не рассматривается в силу его полной невыполнимости. К тому же, пани Зося, я подозреваю, что ваши истинные желания лежат в иной плоскости. И полагаю, что как раз их можно удовлетворить без ущерба для мира и спокойствия в отдельной взятой ячейке общества.

— Хорошо, — пани Зося грациозно опустилась в кресло. – Вы правы, не очень-то я и хочу возвращаться в объятья этого кобеля, с низменными привычками которого, как я вижу, вам очень хочется познакомиться поближе. Меня вполне устроят небольшие…, я хотела сказать, небольшие по сравнению с королевской казной, отступные и положение в обществе. Видите ли…, э-э-э…

— Танита Кирилава, — любезно подсказала самурайка.

— Странное имя. Впрочем, Стас всегда был падок на экзотику. Ладно, пусть так. Видите ли, пани Танита, я страстно люблю человека, которому Стас в подметки не годится ни по уму, ни по темпераменту. И он, что вполне очевидно, жить не может без меня. Но согласитесь, что рай в шалаше – это хорошо только для ваших…, как вы их называете?

— Хокку, — Танита с трудом подавила вздох разочарования: эти европейцы мало того, что ничего не смыслят в поэзии, так у них еще и память как у золотой рыбки, страдающей старческой деменцией.

— Ага. Для ваших хокку. А в реальной жизни мой возлюбленный жаждет быть представленным ко двору Короля-Солнце для завязывания выгодных знакомств и заключения много-луидоровых торговых контрактов. Увы, это вряд ли светит ему в силу его недостаточно высокородного происхождения. Но ведь есть я, урожденная Софья Радзивилл, а по мужу Туган-Барановская! Так почему бы мне…

— Согласна, почему бы вам не… Это можно устроить, — Танита пристально посмотрела на неожиданно воскресшую из мертвых соперницу. – Что касается содержания, то я уверена, что смогу уговорить пана Станислава раскошелиться… в разумных пределах. А деньги на ваше дальнейшее блистательно-обеспеченное существование легко добудет вам ваш возлюбленный за счет выгодных связей и торговых контрактов. Тем более, что и в этих вопросах я смогу ему подсобить.

Пани Зося, со своей стороны, так же внимательно изучала Таниту.

— Послушайте, мадмуазель, жизнь научила меня не доверять благородным порывам у других людей. Поэтому мне хотелось бы знать, какую выгоду вы видите для себя в предлагаемом вами союзе со мной?

Танита изящно передернула плечиками.

— Мне кажется, все очевидно. Я хочу выйти замуж за пани Станислава и усыновить его деток.

Прекрасная полячка наморщила носик, всем своим видом выражая обуревавшие ее сомнения.

— Вы как-то не очень похожи на любящую мачеху.

— А вы как-то еще меньше похожи на любящую мать… Ладно, откровенность за откровенность: в соответствии с предсмертной волей моего покойного батюшки я должна обзавестись не менее, чем тремя наследниками мужского пола. Мне как-то не улыбается трижды рожать…, а, может, и большее количество раз, поскольку досадных сбоев в лице девочек никто еще не отменял. Ваши мальчики в случае усыновления их мною на две трети выполнят поставленное моим отцом условие. И в результате будут и овцы сыты, и волки целы.

— Наоборот, — поправила пани Зося. – Что ж, во всяком случае так оно выглядит…

— И в связи с этим мне вспоминается еще одно хокку…

— Не надо! – пани Зося поспешно поднялась. – Давайте лучше позовем Стаса и изложим ему суть достигнутого между нами соглашения. А вот если он начнет упираться, то вы прочитаете ему штук пять или шесть ваших хокку – думаю, после этого испытания он согласится на все, что угодно. Он, знаете ли, вообще очень трепетно относится к поэзии, то есть на дух ее не переносит!

Продолжение следует

© Ёжики (Анастас) & Леди Мелисандра