— Я думаю… — начал было граф, но тут его прервал всё тот же слуга.

— К Вам мадам …эээ… Танита Кирилава! – радостно объявил он, хваля себя за то, что записал трудное имя на бумажке. Нынче к его хозяину приезжали странные гости…

Последовавшая за этим немая сцена удачно посоперничала бы с написанной гораздо позже знаменитой немой сценой из «Ревизора».

«Боже! Только не это!» — как бы умоляла вся фигура Дегре, обратившего свой взор на входную дверь с таким выражением, будто за ней явился ему Каменный гость из опять же гораздо позже написанной трагедии некоего А.Пушкина.

«Боже! Ты услышал мои молитвы! Я тебе нынче свечку поставлю!» — огромными буквами рисовалось на личике Женни.

«Боже!…» а дальше что-то вовсе неразборчивое – видимо, на монгольском —  изобразилось на скуластом лице Чингизида.

И так как никто ничего не говорил, то слуга решил, что молчание – знак согласия и распахнул дверь кабинета  с возгласом:

— Прошу, мадам!

И в комнату вместе с опасной и прекрасной Танитой вплыла атмосфера тайн, интриг, приключений, погонь, шпионажа… а для некоторых – и запретной любви, и пылкой страсти, и сладко-горьких воспоминаний.

— Какая встреча! – мелодично пропела Танита, устремив сладкий взгляд сначала на графа де Гре, а потом на Эскендер-хана. – Честно говоря, я думала повидаться только с вами, мсье Дегре, но неожиданное свидание с глубокочтимым Эскендер-ханом я готова счесть дополнительным приятным бонусом.

— Э-э-э, м-м-м…, — протянул Дегре, тщетно подыскивая политкорректные слова и с трудом проглатывая нецензурные выражения.

— Да, я помню, господин…, вы же теперь граф, насколько мне известно? Так вот, господин граф, я помню, что вы никогда не отличались красноречием. Но это не беда, поскольку у вас много других замечательных качеств, — льстиво заметила Танита.

— Я-я-я.., ну…, — выдавил Дегре, будучи по-прежнему не в силах дисциплинировать свой словарный запас.

— ПапА хочет сказать, что счастлив видеть вас, мадам, — вмешалась Женни, поняв, что ее дражайший отец впал в состояние ступора. – Но вряд ли он счастливее меня, поскольку я много о вас слышала, и уже давно мечтала с вами познакомиться. Позвольте представиться, мое имя – Эжения де Гре, но вы можете называть меня просто Женни.

— Женни, — Танита ласково улыбнулась девушке. – Прелестное имя, и сами вы, дитя мое, настоящая майская роза. Думаю, мы с вами непременно подружимся и найдем много общих интересов…

— Не-е-е-е-т! – выпалил Дегре, на минуту – о, всего лишь на одну самую жуткую минуту в жизни  — представив себе упоительный тандем Таниты и Женни в отдельно взятом городе отдельно взятой страны. – Об этом не может быть и речи! Женни, я прошу тебя немедленно удалиться, иначе…

— Ну да, иначе вы никогда не дадите своего благословения на мой брак с графом Луи Ферро, а ведь мы с ним уже почти…

Дегре как подкошенный рухнул в кресло, страстно пожалев о том, что его не прикончили двадцать пять лет назад обитатели Двора Чудес.

— Ну-ну, мой друг, не стоит так убиваться, — Эскендер-хан подошел к креслу, на которое, можно сказать, опал Дегре и потрепал несчастного правоохранителя по плечу. – Прекрасная Женни, как любая роза, имеет колючки, которые иногда больно жалят. Но какими бы ни были эти колючки, они не сравнятся с болью, которую способна причинить…

— Не стоит продолжать, Эскендер-хан, — Танита передернула плечами, мраморную красоту которых не изменил ни один из прошедших пятнадцати лет. – Вопрос о том, кто и кому причинил боль, мы с вами разберем как-нибудь потом. Если захотим… — она хмыкнула. — А к графу де Гре я пришла только затем, чтобы узнать, что же сталось с лечебницей  для бедных, которую мне некогда пришлось срочно покинуть… по весьма уважительной причине?

— Лечебница для бедных? – Женни прищурила голубые глазки. – Так теперь ею владеют иезуиты, а матушка Луи, графиня де Ферро, там вроде как главная благотворительница. Не знаю, мадам, знакомы ли вы с ней…

— Прекрасная Еления, королева красоты Франции? — Танита слегка прикусила нижнюю губку. – Как же, как же, помню… И что – она по-прежнему держит пальму первенства среди дам двора?

— О да! – подтвердил постепенно приходящий в себя от неожиданной встречи Дегре. – Графиня вполне себе ещё…хммм… Впрочем, мадам, я должен сказать, что Вы сами выглядите почти так же, как пятнадцать лет назад – граф решил проявить любезность и задобрить эту женщину, которая по-прежнему напоминала ему королевскую кобру – правда, сейчас кобра была настроена вроде бы благодушно…но кто его знает…

— Неужели? – иронически выгнула бровь дочь самурая. – А я-то считала, что с тех пор я стала ещё лучше. Видите ли, милый граф, я на досуге возобновила свои занятия боевыми искусствами, в которых когда-то меня наставлял покойный батюшка. И достигла немалых успехов. А упражнения с мечами, копьями и другими чудесными предметами очень улучшают фигуру, а также приводят в непробиваемое ничем равновесие нашу внутреннюю энергию. Вот Вам Эскендер-хан об этом может рассказать, он ведь тоже когда-то в юности давал мне уроки. И я их не забыла! – глаза Таниты вдруг метнули молнии в потомка Чингис-хана, и тут же она повернулась к юной графине.

— А Вам, Женни, я бы посоветовала тоже обратить внимание на восточные боевые практики. Это ни с чем не сравнимое удовольствие. У вас в Европе есть, конечно, тоже кое-что, чему можно поучиться. Однако, всё это ни в какое сравнение не идёт с искусством Востока!

— Да? – глаза юной графини загорелись. – Я беру уроки фехтования у лучших учителей Парижа! Я и стрелять умею! Но вот про эти боевые искусства Востока ничего толком не знаю! Вы дадите мне хотя бы несколько уроков?!

— ПапА, ну что ты молчишь? – дёрнула она за рукав Дегре. – Проси мадам Таниту заняться со мной этими самыми искусствами! Вы же знакомы! Тебе она не откажет! Правда, мадам? – и Женни умильно посмотрела на дочь самурая и даже присела в поклоне.

— Что ж, это можно будет сделать – отвечала, улыбаясь, мадам Танита. – Но, конечно, если ваш папенька не будет против.

— Там посмотрим! – мрачно ответил граф. – Вы, мадам, кажется, интересовались судьбой лечебницы? Советую обратиться к графине Елении де Ферро, она действительно принимает участие в судьбе этого богоугодного заведения и, думаю, ответит на все Ваши вопросы. А что это вдруг лечебница Вас так заинтересовала через столько лет?

— Ну знаете ли, граф, несмотря на то, что я – женщина небедная… очень небедная… всё-таки мне интересна судьба моей собственности. Потому я и обратилась сначала к Вам – Вы ведь должны знать все юридические тонкости этого дела.

— Мадам – отвечал начальник Парижской полиции. – В то время, когда Вы так…эээ…неожиданно и скоропостижно оставили Париж, Ваша собственность осталась без присмотра. И если бы Вы как-то дали о себе знать…или выразили свою волю письменно… то, возможно, смогли бы легально продать здание и получить какие-то деньги. Но так как Вы пропали без вести…и так как у полиции были к Вам вопросы, на которые Вы не ответили… то…эээ…Орден Иисуса…

— Быстренько хапнул чужое имущество! – закончила Танита. – Понятно! У иезуитов замечательный нюх на всё, что плохо лежит, а вытащить из их загребущих рук то, что в них попало, практически невозможно. Это я уяснила. А при чём же здесь тогда графиня Еления?

— Ну… эээ… видите ли, графиня увлеклась тогда благотворительностью и когда к ней обратились братья-иезуиты за неким вспомоществованием на это благое дело, графиня не осталась глуха к их просьбе  и, как верная католичка…

— Ладно, ладно, дальше всё понятно. Верной католичкой, видимо, графиня именно тогда и стала? С её-то прошлым…необходимо было замаливать весьма немалое количество грехов! – усмехнулась Танита.

« Кто бы говорил!» – подумал Дегре.

— Кто бы говорил – как будто про себя произнёс Эскендер-хан, не глядя на мадам Таниту.

Та повернулась к Чингизиду, сделав удивлённое лицо:

– Вы что-то сказали, любезный Эскендер-хан, или мне послышалось?

— Я что-то сказал – нелюбезно отвечал ей Чингизид. – Да, сказал! И лишь присутствие здесь этой юной особы мешает мне…

— Да что Вы! С какого времени присутствие юных особ Вам стало мешать? – саркастически хмыкнула Танита.

Похоже, присутствие друг друга в корне разрушало внутреннее равновесие энергий у этих двух людей. Ещё немного – и Чингизид выхватит свою кривую саблю в драгоценных ножнах, висевшую у него на поясе – а мадам Танита начнёт демонстрировать чудеса боевых искусств.

Представив это, Женни замерла в предвкушении великолепного зрелища…но увы! Эскендер-хан вдруг, став снова бесстрастным, поклонился Таните, а та отвесила ему самый затейливый из поклонов, который только видела Женни.

— Простите, Танита-тян – произнёс Эскендер-хан. – Я ненадлежащим образом погорячился, чего, честно говоря, со мной давненько не бывало.

— И Вы меня простите, Кенхан – назвала монгола каким-то, видимо, хорошо известным ей прозвищем Танита. – Я тоже погорячилась…что странно мне самой.

И выходцы с Востока ещё раз обменялись поклонами. Окатив при этом друг друга такими взглядами, что неопытная ещё в таких нюансах Женни приняла за угрозу: «Попадись ты мне только в другом месте!».

— Что ж, благодарю, господин граф, за сведения, которые Вы мне дали. – поклонилась Дегре Танита. – Я всё же навещу графиню Елению. Надеюсь, этот невинный визит не вызовет у Вас никаких подозрений?

— Нет – сухо ответил граф, мечтавший поскорее избавиться от всех этих монголов, китайцев, японцев, и прочих бурятов с их восточными церемониями, вызывавших у него стойкое впечатление, что он безоружным оказался рядом с двумя огромными и злобными кобрами, вставшими в боевую стойку и раздувшими свои капюшоны. Дегре как-то видел эту картину в королевском зверинце – и она стояла у него перед глазами. Он поклонился в ответ на реверанс Таниты, выплывшей из его кабинета с какой-то странной улыбкой, приводившей в неописуемый ужас начальника парижской полиции.  Следом за ней откланялся и Эскендер-хан.

— Ну вот – сказал, без сил опустившись в кресло, граф – Стоит только помянуть чёрта – как он тут как тут!

Продолжение следует

© Ёжики (Анастас) & Леди Мелисандра