Зимой 1945 года в рядах советских танковых войск появился необычный доброволец. Стрелок, подрывник, технарь – нового солдата быстро оценили и нашли ему место в строю. Несколько мешал только языковой барьер: волонтер, прорывавшийся к Берлину бок о бок с танкистами РККА, был американцем.
Диверсант
Джозеф Байерли был обычным парнем из американской глубинки. Он вырос в захолустном городке Маскигон, штат Мичиган. Школу окончил в 1942 году, вскоре после нападения Японии на Перл-Харбор. Детство Джозефа было тяжелым – многодетные родители, вечные долги, Великая депрессия за окном, выселение из дома за неуплату. Юноша подрабатывал подметальщиком в парикмахерской, и будущее его выглядело не особенно лучезарным.
Байерли был крепким парнем, и по окончании школы его тут же пригласили в университетскую бейсбольную команду в Индиане. Казалось бы, отличное предложение, однако Байерли неожиданно показал характер. Едва покинув стены школы, Байерли ушел добровольцем в армию. Там он не захотел отсиживаться в тыловых частях, и сам попросил отправить его на передовую. Так Байерли попал в 101-ю парашютно-десантную дивизию «Кричащие орлы».
Хотя в целом американские солдаты во Второй мировой воевали не так интенсивно, как красноармейцы, части, находившиеся на острие наступления, сражались очень активно и несли тяжелые потери. Тем более, Байерли сам выбрал именно диверсионную часть. Несколько месяцев прошли в тяжелых тренировках. Байерли оказался действительно хорошим солдатом: он быстро осваивал тонкости десантного дела, с удовольствием прыгал с парашютом – в общем, в перспективе он обещал стать отличным диверсантом. Реальные операции не заставили себя ждать: Байерли дважды десантировался на территорию Франции с грузами для местных партизан – и дважды возвращался в Англию через Ла-Манш. Словом, к лету 1944 года, когда планировалась высадка в Нормандии, Байерли подошел уверенным в себе десантником.
Однако в июне 1944 военная удача ему изменила. Операция «Оверлорд» стала не только морским, но и воздушным десантом, во Франции десантировались сразу двадцать тысяч парашютистов. Группа, в которую входил Байерли, предназначалась для захвата переправ в немецком тылу. Однако она еще не успела начать выполнение задания, как уже оказалась под ударом. Самолеты с десантом на борту прошли пляжи Нормандии, начали подходить к району высадки в глубине Франции – и в этот момент их нащупали прожекторы с земли – а затем в небо потянулись трассы зениток.
Начался хаос, самолеты бросали парашютистов где придется. Многих расстреляли еще в воздухе. Во тьме летней ночи Байерли приземлился аккурат на крышу деревенской церкви. Он ничего себе не сломал, и находился там, где и должен был оказаться: в тылу противника с запасом взрывчатки. Однако быстро выяснилось скверное обстоятельство: рядом не было больше ни одного десантника, где основные силы отряда, осталось неясным, связь отсутствовала.
Однако неугомонная натура не позволяла Байерли просто сидеть на месте и ждать своих. Он решил попытаться вредить противнику теми способами, которыми может. Обнаружив неподалеку электроподстанцию, наш подрывник благополучно ее уничтожил, но когда он спасался от погони среди живых изгородей, случилось непредвиденное: Байерли свалился прямо в замаскированный немецкий окоп на головы изумленных солдат вермахта.
Вскоре Джозеф сумел убежать – благо, в хаосе первых дней высадки колонна пленных, куда его пристроили, попала под обстрел. Однако пока он блуждал по сотрясаемой сражением Франции, его ранило осколком, а затем Байерли вновь обнаружили немцы. И вот теперь спастись от них не удалось. Байерли поехал в плен.
Захваченных держали в шталаге Дервитц, недалеко от Кюстрина. Этот городок весной 45-го станет плацдармом для рывка на Берлин, но до тех времен еще оставалось дожить. Энергии Байерли было не занимать – снова побег – и снова осечка: на сей раз он вместе с двумя товарищами ухитрился залезть в поезд, который привез их прямо в немецкую столицу. После этого «бегучим» парашютистом занялось гестапо. Однако Бог троицу любит – третий побег Байерли из лагерей оказался удачным.
Когда умолк лай собак, Байерли обнаружил себя в зимнем немецком лесу без еды и оружия. Однако Байерли – что уже немало – представлял, где находится. Польша рядом, а там уже ведет бои Красная армия – значит, надо идти навстречу.
Парашютист брел на звуки канонады – сначала глухие, потом все более четкие. Идти приходилось медленно: встреча с патрулем могла стать последней. Однако в одно прекрасное утро ночевавший в заброшенном сарае Байерли услышал снаружи голоса на незнакомом языке. Способов доказать свое происхождение у Джозефа было немного: он вышел на улицу, размахивая пачкой сигарет Lucky Strike (из посылки «Красного креста» для пленных) и выкрикивая: «Amerikanskiy tovarisch!» — единственные слова, которые он знал по-русски.
Красноармеец
Тут Байерли предстояло дважды изрядно удивиться. Во-первых, танки, которые он увидел, были американскими. Обводы «Шерманов» он ни с чем не мог бы перепутать. Однако вскоре его ждало еще пущее потрясение. Танкистами, которые воззрились на него с не меньшим изумлением, командовала молодая симпатичная женщина с офицерскими погонами на плечах. Насчет личности дамы, в ближайший месяц командовавшей американским десантником, до сих пор нет стопроцентной уверенности. Обычно предполагают, что это капитан Александра Самусенко из 1-й гвардейской танковой бригады. Девушка, к 23 годам дослужившаяся до должности замкомбата в танковой бригаде, со сложной и трагической жизненной историей – сама по себе яркий персонаж той войны, и позднейших авторов версия о встрече Самусенко и Байерли притягивала как магнит.
Однако, увы – эту версию приходится отвергнуть: «Шерманов» в 1-й гвардейской бригаде не было. Судя по всему, американский десантник воевал в 1-м механизированном корпусе Семена Кривошеина – там имелись ленд-лизовские машины, да и боевой путь корпуса хорошо соответствует тому, что описал Байерли. А таинственная девушка-офицер так и остается неизвестной, сам Джозеф не запомнил непривычное имя и назвал ее в воспоминаниях просто «Майор».
Как бы то ни было, американца обогрели и накормили. Дальше все, казалось бы, просто: эвакуация через Одессу и возвращение в США. Политрук немного говорил по-английски, так что коммуникацию удалось наладить. Однако как только Байерли объяснили дальнейшую программу, он возмутился.
«Я не освобожденный из плена. Я бежавший и плена. Я хочу присоединиться к вам, идти на Берлин и убивать нацистов. Ведь мы союзники? Значит, должны вместе воевать».
Последовал короткий оживленный спор на тему того, что делать со строптивым американцем. Между тем, тот решил делом доказать свою полезность – и починил сломанную ленд-лизовскую рацию. После этого вопрос решился: мехкорпус принял пополнение из Мичигана.
Байерли получил разностороннюю подготовку в десанте, так что теперь его талантам нашли применение. Байерли получил ППШ и, судя по всему, место в танковом десанте. Танкистка, с которой он повстречался в начале своей одиссеи в РККА, служила на том же танке. Во время наступления в глубину Германии Байерли воевал по специальности – в качестве подрывника. Последняя кампания Великой Отечественной шла в сложных условиях: на дорогах постоянно встречались завалы, в городах – баррикады. Всевозможные искусственные и естественные преграды приходилось устранять отлично знакомым Джозефу способом. По-русски Байерли не говорил, но некоторые офицеры разговаривали по-английски, по крайней мере, на достаточном уровне, чтобы командовать и кое-как общаться. Во время наступления идущая на запад колонна постоянно освобождала пленных, в том числе американцев. Те, конечно, изумлялись выбору соотечественника, но сами все же ехали в эвакуацию. Всего за несколько дней Байерли проделал в обратном направлении путь до собственного концлагеря. Тут он быстро расквитался за все унижения плена. Танковая лавина за несколько часов сломила сопротивление охраны. В лагере удалось освободить военнопленных множества наций – русских, американцев, англичан, даже итальянских антифашистов – тысячи людей. После этого последовал любопытный эпизод: заданием Байерли как подрывника стал аккуратный взлом при помощи тротила сейфа с лагерной документацией и ценностями. Байерли с величайшей осторожностью подорвал замок. Лагерное начальство скопило изрядные богатства: доллары, фунты, франки. Танк, на котором ехал американский десантник, несколько дней шел по Германии с притороченным к нему мешком денег.
По мере того, как корпус уходил в глубину территории Германии, сопротивление вермахта нарастало. Немцы отчаянно сопротивлялись. Кампания 1945 года вовсе не была скучным избиением полностью недееспособного противника. Вермахт оставался многомиллионной отлично обученной армией. Байерли участвовал в завершающей стадии Висло-Одерской операции, одной из крупнейших побед Красной армии во всей войне. Финальной целью корпуса стал захват плацдарма за Одером напротив Берлина. Почти сразу после освобождения концлагеря плацдарм удалось занять, однако атаки русских сменялись контратаками немцев, и на одерских плацдармах шло жестокое сражение. Вермахт пытался разбить плацдармы и выдавить РККА обратно за Одер. Сражение за плацдармы стало одним из последних, где нацисты активно использовали авиацию. И именно пикирующие бомбардировщики положили конец военной карьере Джозефа Байерли. Во время налета «Штук» танк, на котором воевал американец, был тяжело поврежден, а сам он получил серьезное ранение. Врачи подобрали подрывника без сознания, истекающего кровью. Он очнулся уже в госпитале. Служба Байерли в РККА продлилась около месяца.
В больничной палате мало интересного, но по крайней мере, там не стреляли. Однако в один из дней произошло нечто необычное. Сам Байерли описывал эту историю так:
«Я уже оклемался достаточно, чтобы соображать. Вдруг шум, гам и переполох. Все засуетились, забегали, кто мог стоять – те встали навытяжку. Ну, ясное дело – высокое начальство пожаловало! Оно ж везде одинаково происходит».
Затем высокое начальство вошло в палату, и обнаружилось, что это маршал Жуков собственной персоной. Командующему фронтом во время посещения госпиталя доложили, что среди раненых лежит американский солдат Красной армии.
«Я пытался встать – ведь маршал! Но кто-то сказал: «Лежите, вы же ранены». Я очень стеснялся: мне, сержанту, и в нашей армии с генералами говорить не доводилось, а здесь – сам Жуков! Но маршал был очень приветлив. Спросил, кто я, откуда, есть ли семья, а потом сказал, что, как только поправлюсь, мне помогут вернуться домой. Жуков спросил, не нужно ли мне чего. И я попросил бумагу, которая помогла бы мне добраться до американского посольства. Мне эту бумагу принесли. До сих пор не знаю, что там было написано, но действие она производила магическое. Вот представьте себе, иду я по разрушенной Польше в оборванной униформе американского десантника, зная по-русски только: «Я – американский товарищ», «Я тебя льюблю» и еще, конечно, «Давай выпьем!», а тут – патруль. Меня цап! А я им – письмо. Они тут же под козырек, и, если попутка попадалась, тут же подсаживали, или место в поезде сразу находилось. Так до Москвы и добрался. Последний раз застава НКВД остановила прямо перед Москвой. Офицер говорил по-английски, он прямо в американское посольство меня и доставил. Жаль только, тот офицер письмо Жукова отобрал. Сказал, мне оно больше не понадобится. Очень жаль».
В посольстве Байерли ожидал новый сюрприз. Растерянные клерки сообщили, что он уже много месяцев как убит, и тело его зарыто в могилу, а родные, разумеется, получили похоронку. Более того, в посольстве Байерли сочли не дорогим соотечественником, а шпионом, и некоторое время продержали под замком. Дело в том, что, когда Джозефа первый раз взяли в плен, у него отобрали солдатский жетон. Некоторое время спустя жетон обнаружили возле изуродованного до полной неузнаваемости трупа, и не мудрствуя лукаво решили, что это он и есть. Однако по отпечаткам пальцев личность все-таки установили. Трудно даже представить чувства семьи, которая уже успела выплакать все слезы, когда сын и брат объявился на пороге, живой и практически здоровый. Он приехал в родной Мичиган 21 апреля 1945 года.
Четыре дня спустя русские и американцы встретились на Эльбе у Торгау. 30 апреля окруженный в своем бункере Гитлер покончил жизнь самоубийством. Байерли встретил День Победы уже дома: после всех мытарств и плена его не стали заставлять дослуживать, тем более, что ему еще требовалось долечиваться от последствий ранения. 28 ноября он был официально окончательно демобилизован. Дальнейшая судьба Джозефа Байерли не содержала резких поворотов. Его дела пошли на лад, а сын – Джон Байерли – с 2008 по 2012 год служил послом в России. О чем сожалел уже пожилой солдат – так это о том, что так и не смог найти сослуживцев по Красной армии: сначала мешал Железный занавес, а десятилетия спустя фамилии, звания и номера уже стерлись из памяти.
В 2004 году на параде на Красной площади в Москве можно было видеть необычного ветерана. На его груди поблескивали американские «Бронзовая звезда» и «Пурпурное сердце» — и «Красная звезда» и «Красное знамя». Это был Джозеф Байерли, единственный GI, сражавшийся в рядах Красной армии.
