Завалинка 107 Японские истории 1377


Ясукити знал хозяина этой лавки издавна. Он случайно зашел купить коробку спичек. В лавке была маленькая витрина, за стеклом, вокруг модели крейсера «Микаса» с адмиральским флагом стояли бутылки кюрасо, банки какао и коробки с изюмом. Но над входом висела вывеска «Табак», значит, конечно, должны были быть в продаже и спички. Ясукити заглянул в лавку и сказал: «Дайте коробку спичек».

Неподалеку от входа за высокой конторкой стоял со скучающим видом косоглазый молодой человек. При виде посетителя он, не отодвигая счетов и не улыбнувшись, ответил:

— Возьмите вот это. Спички, к сожалению, все вышли. «Вот это» было крошечной коробочкой, какие дают в приложение к папиросам.

— Мне, право, не удобно…тогда дайте пачку «Асахи».

— Берите же, если она вам пригодится. Нечего покупать то, что не нужно.

Слова косоглазого были вполне любезны. Но его тон и лицо выражали удивительную неприветливость. И попросту ужасно не хотелось у него что-либо брать, а повернуться и уйти было как-то неловко.

— Ну, так дайте таких две коробочки.

— Пожалуйста, хоть две, хоть три, только платить не надо.

Ясукити волей-неволей положил на конторку медную монету в один сэн. Бережно опустив спички в карман брюк, он с чувством одержанной победы вышел из лавки. Ясукити с тех пор в течение полугода частенько захаживал в эту лавку. Он, закрыв глаза, отчетливо мог представить все, что там находилось: шотландские виски, американский изюм, манильские сигары, египетские папиросы, копченая сельдь, жаренная в сое говядина — почти все сохранилось в памяти. Особенно выставлявшаяся из-за высокой конторки надутая физиономия хозяина, на которого он насмотрелся до отвращения. Но всесильные перемены не обошли и эту лавку. Как-то утром в начале лета Ясукити зашел купить папиросы. В лавке было все, как обычно, но вместо косоглазого хозяина за конторкой сидела женщина, причесанная по-европейски. Ей было, вероятно, лет 19.

En face она походила на кошечку. Изумляясь, Ясукити подошел к конторке.

— Две пачки «Асахи», пожалуйста.

— Сейчас. — Женщина ответила смущенно. Вдобавок подала ему не «Асахи», обе пачки были «Микаса». Ясукити невольно перевел взгляд с пачек на личико женщины. И сейчас же представил, что у нее под носом торчат длинные кошачьи усы.

— Я просил «Асахи», а это «Микаса».

— Ох, сейчас дам, извините, пожалуйста.

Кошечка — нет, женщина — покраснела. Эти ее душевные движения были девичьими, совсем не женскими. Женщина старательно искала «Асахи».

Тут появился хозяин. С обычным своим кислым выражением лица он опустил руку под конторку и протянул Ясукити две пачки «Асахи».

— Спичек? — глаза женщины мгновенно сощурились, будто у кошки, готовой замурлыкать. Она положила на конторку коробку спичек. Потом еще раз засмеялась. — Извините пожалуйста.

Ясукити улыбался. С тех пор, когда бы он ни заходил, женщина всегда сидела за конторкой. С покупателями она также обращалась неумело, вдобавок временами краснела. Ясукити понемногу начал питать к ней симпатию. Просто ему нравилась ее застенчивость.

Как-то раз, зайдя в лавку, Ясукити попросил продать банку какао. Того сорта, который он предпочитал, не оказалось. Прыщавый мальчик-приказчик сказал, что есть только сорт «Фрай» , на что Ясукити ответил, что в этом какао часто попадаются черви величиной с палец. И настоятельно попросил найти все же нужный ему сорт «Кодан Курабу».

— Хозяйка, у нас ведь только «Фрай»?

Женщина отложила журнал. Ее слегка сощурившиеся глаза были зеленого оттенка. Лучи вечернего солнца падали в лавку через цветные стекла в мелком переплете. Она, как всегда с запинкой, ответила:

— Я думаю, что осталось только такое, но…

Постукивая своими гэта (национальная обувь, лабутены), женщина вышла из-за конторки и принялась с беспокойством искать по лавке.

— А если таким червивым какао напоить детей, то у них разболятся животы. Да, что там дети: жена тоже раз пострадала (никакой жены у него, разумеется не было). Поэтому не думайте, что я осторожничаю.

Женщина, вытирая руки о передник, в замешательстве смотрела на него.

— Право, не могу найти.

В глазах ее была робость. Губы силились улыбнуться. Встретившись с нею глазами, Ясукити вдруг почувствовал, что в него вселился бес. Эта женщина была точь-в-точь как мимоза. На каждое раздражение она реагировала именно так, как он и ожидал. И раздражение могло быть совсем простым. Как бы она поступила, поняв, что он хочет, это, разумеется, оставалось неизвестным.

А вдруг она не даст отпора? Нет, кошечку можно держать у себя, но ради женщины, похожей на кошечку, отдавать душу во власть злого беса не очень-то разумно. Ясукити выбросил папиросу и вышвырнул вселившегося в него беса.

После этого случая прошло два месяца. Женщина вдруг куда-то исчезла. Когда бы Ясукити ни заходил, в лавке у старой печки со скучающим видом сидел в одиночестве косоглазый хозяин. Ясукити чувствовал, что ему чего-то не хватает. Но обратиться к намеренно нелюбезному хозяину с вопросом «где ваша супруга?» он все-таки не решался.

Понемногу Ясукити перестал замечать отсутствие хозяйки. Но как-то раз, проходя мимо лавки, он заметил, что перед дверью стоит женщина с младенцем на руках и лепечет какой-то вздор. Из лавки на улицу падала широкая полоса света, и Ясукити сразу узнал, кто это молодая мать.

Она прохаживалась перед лавкой, забавляя младенца : «А-ба-ба-ба-ба-ба-ба-ба-а». Покачивая его, они вдруг встретилась глазами с Ясукити.

Ясукити мгновенно представил себе, как в ее глазах появится робость и покраснеет ее лицо. Однако женщина оставалась безмятежной. Глаза ее тихо улыбались, на лице не было ни тени смущения. Мало того, в следующее мгновение она опустила глаза на младенца и, не стесняясь чужих глаз, повторила: «А-ба-ба-ба-ба-ба-ба-а…»

Пройдя мимо женщины, Ясукити, сам того не замечая, горько засмеялся. Это уже была не «та женщина». Она была просто обыкновенной доброй матерью. Страшной матерью, одной из тех, которая, если речь идет о ее ребенке, то во все века готова на любое злодейство. Разумеется, пусть ей эта перемена принесет счастье. Но Ясукити вместо девушки-жены обнаружил наглую мать… Шагая дальше, Ясукити рассеянно смотрел на небо над крышами. На небе, под которым дул нежный ветерок, серебрилась круглая весенняя луна.

Рюноскэ Акутагава