Юный Жильбер, даром что прожил на белом свете всего 16 лет, был очень наблюдательным и неглупым молодым человеком. Он довольно точно подметил, что его дорогая матушка, ранее не склонная к публичному выражению чувств, вдруг стала вести себя как натуральная наседка. Казалось бы – муж рядом, пятеро сыночков тоже, не хватает лапочки-дочки, но с лапочкой все в порядке, она под присмотром, небось веселится и ликует, наслаждаясь российскими просторами и красотами. Какие при таком раскладе могут быть причины для периодических рыданий? А рыдания, между тем, имели место быть с завидной регулярностью.

Дегре-старший всерьез начинал подумывать о том, что у Ежении не все в порядке с головой – причем не в переносном, а в прямом смысле. Может, сказались бурные события последних месяцев, может, жара в России так подействовала на драгоценную супружницу, может, у нее просто кризис среднего возраста, но… Великий Боже, да она становится совершенно невыносимой! Ходит с вечно опухшими от слез глазами, пугает мальчиков, пугает его…, и Дегре уже даже не надеется, что возвращение Женни как-то улучшит эту скорбную картину бытия!

Помощь пришла откуда не ждали. Через несколько дней после прибытия в Москву пятерых младших Дегре и двух сыночков польского пана в город заявился и сам пан Станислав в сопровождении жены и трех  — надо признать – очень-очень миловидных — дочек-близняшек. Девочки были настолько хороши собой, что при виде них три средних брата де Гре незамедлительно приняли боевую стойку, как-то невзначай позабыв о своей великой любви к кузине Жанне. Жильбер, как вы наверняка помните, вздыхал об оставленной в Париже Анне де Сен-Люк, а старший из братьев…, ну, должен же был кто-то из мальчиков сохранить верность прелестной Жанне? Вот Жан ее и сохранил.

А в чем тут помощь, конечно, поинтересуетесь вы. А вот в чем!

Жена пана Станислава, будучи якуткой, в крещении носила имя София (видно, пан Станислав испытывал к этому имени какую-то непреходящую тягу). Хотя она сразу сообщила, что на родном языке её зовут Хотууна, что значит «победоносная». И что так назвал её отец – шаман, который уже при её рождении предвидел, что дочь будет обладать великим даром прорицания и исцеления.

И стоило супружнице пана Станислава познакомиться с мадам Еженией де Гре, как она понимающе улыбнулась и к некоторому ужасу всех собравшихся положила ладонь на животик Ежении в районе солнечного сплетения.

— Поздравляю, дорогая, вы ждете ребенка, — сказала дочь шамана, вглядываясь с лицо Ежении своими странными раскосыми темными глазами. Ежения вместо ответа вспыхнула как раскаленная доменная печь, а Дегре… Нет, на этот раз он не грохнулся в обморок, зато издал совершенно неподобающий начальнику полиции писк мыши, зажатой в крепких кошачьих лапах.

— Как ребенка? – отпищав свое, осведомился Дегре. – Какого еще ребенка? Почему ребенка?! Зачем ребенка???

Пани София-Хотууна снисходительно улыбнулась, после чего начала отвечать на все заданные ей вопросы.

— Так, ребенка. Прекрасного маленького ребенка. А у вас с женой может родиться еще кто-то, кроме ребенка? Затем, что Господь повелел всем нам плодиться и размножаться.

— Размножаться? – Дегре оперся о плечо стоявшего рядом Эскендер-хана. – Вы хотите сказать, их будет…

— Нет, — по-видимому, София принадлежала к числу людей, умевших читать мысли на расстоянии. – Это один ребенок, только один. — Она снова приложила руку к животику мадам де Гре. – И это девочка. Поздравляю вас! Это будет замечательный ребёнок, воистину утешение своих родителей.

— У нас уже есть одно утешение… — пробормотал осчастливленный граф. – И это воистину утешение! Ещё одного такого утешения я, наверное, не вынесу.

— И это всё, что ты мне хочешь сказать? – воскликнула Ежения. – Эта милая женщина с непроизносимым, уж простите, именем, всё так ясно и просто мне объяснила. Я поняла, что давно мечтала именно об этом – подарить тебе, Франсуа, чудесную маленькую девочку, которая заставит нас с тобой вновь почувствовать себя молодыми и счастливыми!…  А ты… Ты просто негодяй, если не рад, что моя мечта сбылась!

Граф молча поцеловал жене ручку. А что прикажете делать, если твоя половинка, оказывается, считала недостаточным счастьем наличие пятерых сыновей-ветрогонов и одной дочери – адского отродья? Дегре утешил себя тем, что, возможно, его будущая дочь каким-то чудом не повторит своих старших братьев и сестру. Ну вдруг сбудется и его давняя мечта о хрупкой ласковой девочке, которая будет его обнимать своими маленькими ручками, лепетать о всяких милых глупостях и приносить ему чай, когда он устанет работать со своими бумагами в своём кабинете? Может, хоть на этот раз ему повезёт? К тому же его дети уже почти взрослые, скоро они заживут своей отдельной жизнью – и как тогда опустеет их большой дом!…

И Дегре снова поцеловал жену – теперь в обе щечки, и с гораздо более радостной улыбкой. Им дали последний шанс – и уж теперь он не станет чересчур баловать это позднее дитя. Это будет воистину папина дочка!

— То-то же! – успокоенно сказала графиня. – Наконец ты оценил эту чудесную новость! Я воспитаю мою доченьку совсем не так, как Женни. Это будет воистину мамина дочка! Потому что наших старших детей очень испортило твоё воспитание! Мою дорогую Франсуазу я тебе испортить не дам!

— Почему же Франсуазу? – удивился граф. Остальные утверждения графини он решил не замечать, чтобы не ввязываться в бесплодный спор.

— А потому что… В твою честь! – очень логично отвечала Ежения.

Продолжение следует

© Ёжики (Анастас) & Леди Мелисандра