626 ЗАВАЛИНКА «Бой за Петергоф» Часть 9


«Бой за Петергоф»
ЧАСТЬ 9

Анархисты подошли к СехметРе, печально смотрящей в сторону берега финского Залива.
— Танечка, можно мы пойдём проверим наш броневичёк? — с надеждой в голосе обратился к комиссару Фёдор, — Может его ещё таки можно завести…….
— Ну это вряд ли теперь! — язвительно сказал Петрович, — Мы его хорошо подпортили!
— Топайте! — ответила СехметРа, — Только поосторожней там, не нарвитесь на белых!
— А мы всё таки попытаемся его завести! — закидывая за спину свою двустволку, злобно глянул на Петровича Эдик, — И если заведём, раздавим нашим броневичком вашу поганую большевицкую пушку!
— Ну, ну…. — хитро улыбаясь, ответил Васяка.
— Помянуть бы матросика нашего надо…- глядя на уходящих к берегу анархистов, с горечью в голосе, закурил папиросу Виктор Иваныч, — Мы с ним всё таки не один бой вместе прошли!
— Да, конечно! — согласилась Сехметра, — Как положено, по традициям…
Васяка очистил стол, разложив остатки продуктов, что привезли с собой на машине большевики. Бастет разрешила воспользоваться, учитывая данный случай, консервами из неприкосновенного продуктового запаса расчёта артиллерийского орудия. Подпоручик сбегал за спрятанными от губительной стрельбы, бутылками со спиртным. Водитель Василий соорудил импровизированную скамейку для того, что б разместить всех за столом.
— Ну, помянем нашего славного матроса! — разлила по ёмкостям самогон СехметРа, положив при этом на одну наполненную рюмку хлебный сухарь.
Хомяк протянул винтовочную гильзу, показывая, что мол и ему надо начислить в неё самогона.
— А харя твоя звериная не треснет от такого обьёма? — поинтересовалась Таня, меняя винтовочную гильзу на пистолетную, меньшую по обьёму.
Хомяк, демонстрирую обиду, молча принял в лапы полную самогона гильзу от «парабеллума».
— Хороший, наверное, человек был! — подняв свою рюмку, ответил водитель Василий, — Ведь только он со мной культурно разговаривал!
— Дядя Саня был очень грамотным человеком, настоящим революционером! — вытирая слёзы, подняла свою рюмку Леночка, — Пусть земля ему будет пухом!
— И попов не любил, боролся с их церковным произволом как мог! — сказала Вероника.
— Можно сказать, настоящим, правильным атеистом был! — поддержал её рабочий, поднимая свою кружку, — Помню как мы с ним беседовали на тему религии и бесполезности толкования, враждебной нашей революции, библии!
— Вот именно! — хмуро ответила комиссар рабочему, — Как, блин, заведёте эти разговоры о религии, так хоть стой, хоть падай от этих ваших голимых рассуждений!
— Так а чем плохо, комиссар? — вопросительно взглянул в сторону СехметРы шахтёр Васяка, — Мы, революционеры, завсегда были против попов!
— А не надо на теме религии цапаться со всеми остальными! — ответила Таня, — Мы столько уже людей этими рассуждениями отвернули от нашей революции! А ведь они могли бы и поддержать нас в борьбе против монархии и мировой буржуазии!
— Не понял, комиссар! — держа свою кружку, удивился Петрович, — Так вы что, Танечка, из верующих что ли??? Как то странно это для красного революционного комиссара! Вам надобно рабочий класс в спорах поддерживать, а не всяких священников и прихожан церквей!
— Я просто говорю, что не надо нам пока ругаться из — за веры в бога и атеизма! — Хмуро оправдывалась комиссар, — Не время сейчас! Нам надо обьединяться в борьбе против буржуазии, капиталистов и белогвардейцев! А когда вот победим, там уже видно будет!
— Так они то же все верующие, все эти капиталисты, белые и так далее! — изумился рабочий, — Ходят в церкви и против нашего большевицкого движения свечки ставят и бога своего молят, что бы помог им в борьбе против пролетариата!
— Не все…. — тихо ответила комиссар, — Есть ещё и нормальные, те кто против белогвардейцев!
— Что то я таких не встречала! — подозрительно глядя на комиссара, ответила Бастет, — Зато церковники с их уютными домиками и с лебедями в прудиках, попадались мне чаще, чем хотелось бы!
Революционеры молча выпили. Потом ещё и ещё….. Сумерки вечера постепенно сменялись темнотой наступающей ночи. Туман, пришедший с вод Финского залива понемногу рассеивался..

— Эдик, Эдик…!!!! — приближаясь к броневику и рыдая от увиденного, кричал Фёдор, — Ты посмотри, что эти поганые артиллеристы сделали с нашей любимой машинкой!
— Сволочи! Без ножа зарезали! — кричал в ответ Эдик, увидев пустое, зияющее окно пулемётной башни, — «Максимку» моего спёрли!
— А как расколошматили наш движок! — подходя к развороченному, облитому охлаждающей жидкостью и маслом капоту броневика, проговорил плача Фёдор, — Мы больше никогда с тобой не услышим сладкого «урчания» двигателя нашей машинки!
— Хана нашему броневичку! — воскликнул Эдик, подходя к проёму вывороченной снарядом двери, — Теперь его не восстановить! Да что б у них пушку разорвало! Не своё — так и не жалко по нему пострелять!!!
— Помянем нашу бронемашинку! — доставая остатки сьестных припасов и алкоголя из развороченного корпуса броневика, предложил Фёдор, — Когда у нас ещё такая машинка будет….
Эдик достал припрятанные в броневике несколько американских купюр и разлил по стаканом то, что не смогла унести с собой Мелисандра. Анархисты не чокаясь выпили горилки и, закусив салом и солёными огурцами, недобро посмотрели в сторону артиллерийского орудия Бастет.
— Остались мы с тобой, Эдичка, совсем без ничего! — наливая второй раз, заметил Фёдор, — Повоевали, называется, за революцию!
— Придётся начинать всё сначала! — опрокидывая в себя содержимое кружки, ответил Эдик, — Практически всё с нуля!
Анархисты молча выпили ещё несколько кружек со спиртным и, наплевав на все нормы предосторожности, завалились спать по разным углам искорёженного тела бронеавтомобиля.

Два лихих казака, Коноваленко и Светар, галопом неслись из Царского села по направлению к Петергофу, уверенно сжимая в руках казачьи пики.
— Тпрууу! — осадил своего вороного Коноваленко, увидев в потёмках фигуру бредущего по дороге боцмана, — Кто таков?
— Я из мирных! — ответил боцман, вглядываясь в сторону двух остановившихся наездников.
— Матрос или нейтральный? — усмехнулся Светар, придерживая своего коня буланой масти, — Расскажи нам на ночь историю повеселее, дядя!
— Я точно ни за кого! — взмолился боцман, — Я сам по себе! Я никому никакого вреда не сделал!
— А где бескозырка, где твой ремень? — оглядывая боцмана, поинтересовался есаул Коноваленко, — Ведь судя по наличию погон, ты всё таки за белых! То есть таки на нашей стороне!
— Так меня эти сволочи красный ограбили! — пожаловался боцман, — Отобрали силой оружия мой «Смит — Вессон», ремень, бескозырку, деньги, патроны….
— А чего ж не стрелял тогда по красным? — усмехнулся с коня сотник Светар, — Просто так оружие сдал?
— Так их много было! — оправдывался «Кара Поднебесная» , — Как прилетели на бричке! Хорошо хоть не пристрелили!
— Это мы, казаки, хрен кому оружие своё отдадим! — ухмыльнулся, глядя в сторону сотника есаул, — А вот эти «водоплавающие» просто так сдаются!
— Ну бывай, «нейтральный дядя» ! — стегнув буланого, крикнул Светар, — Переодевайся в женский сарафан, раз воевать не умеешь!
— Ага! Посмотрю я на вас, собирателей лошадиного навоза! — зло сплюнул на дорогу боцман, — Валите скорее в Петергоф, может и вам там, и вашим лошадям красные по мордам отвесят!

С наступлением ночи большевики из отряда СехметРы и команды Бастет, потихоньку собирались укладываться спать. Один лишь надоевший своим исполнением подпоручик, мучил струны струны гитары, исполняя песню:
Я встретил вас — и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое —
И сердцу стало так тепло…

Как поздней осени порою
Бывают дни, бывает час,
Когда повеет вдруг весною
И что-то встрепенется в нас………….
У Игоря совершенно не было слуха, петь он не умел, хотя и очень старался, игре на гитаре обучен не был, но пытался подражать умению владения гитарой, что проявлял водитель Василий. Леночка затыкала уши, сидя в окопе, рабочий раздражённо кашляя, укладывая свои прострелянные штаны на пару пулемётных дисков, стараясь собрать нечто, напоминающее подушку. Петрович и Васяка нервно ворочались, укутываясь в свои шинели. Виктор Иваныч, отплёвываясь от такой «музыкальной паузы», молча курил очередную папиросу…..
— Подпоручик, вы бы лучше белых так мучали своей игрой на гитаре! — возмущалась Бастет, — Валите вон к ним в «Эрмитаж» ! Судя по всему, они там оборону держат. Может они не выдержав такой экзекуции, таки сложат оружие!
……Так, весь обвеян духовеньем
Тех лет душевной полноты,
С давно забытым упоеньем
Смотрю на милые черты…

Как после вековой разлуки,
Гляжу на вас, как бы во сне,-
И вот — слышнее стали звуки,
Не умолкавшие во мне… — горланил пьяный Игорь, терзая струны гитары.
— Да когда же это безобразие то в конце концов кончится? — злобно ворчал рабочий, — Подойти, двинуть ему по балде, что ли пулемётом….
СехметРа подбросила веток в затухающий огонь костра и решительным голосом приказала:
— Ну хватит уже издеваться над нашим слухом, Игорь! Прекратите уже эту какофонию вашей бездарности, подпоручик! И идите уже спать наконец! Я подежурю….
Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь,-
И то же в нас очарованье,
И та ж в душе моей любовь!.. — закончил Игорь и, обняв гитару, захрапел в окопе….
Ночь сгустилась над Петергофом….

Продолжение следует……..

(c) Дядя Митя