ОДНАЖДЫ В КОСМОСЕ. ЭПИЗОД III
ТАЙНА ИСЧЕЗАЮЩИХ ВЕЩЕЙ (Часть 1)
Итак, на обоих космолётах, после обнаружения пропавших приправ и поваров, воцарилось спокойствие, и они могли продолжать бороздить космические просторы, встречая на своём пути невероятные вещи и делая удивительные открытия. Как оказалось, оба корабля следуют приблизительно в одну и ту же часть Вселенной, поэтому решено было держаться друг к другу поближе, чтобы, случись чего, сразу же помочь. Вернее, это командиры «Завалинки» решили лететь неподалёку от МКС «Погода», так как куда направлялась та, они могли лишь догадываться по предоставленной штурманом Авдеем карте траектории движения станции за последние месяцы. Авдей, конечно, выполнял функции штурмана, но его возможности были невелики, ведь не он пролагал основной маршрут МКС, он только выполнял повседневную работу.
Впрочем, всё это было не так уж важно, ведь звездолёты находились в свободном поиске.
Приблизительно через неделю спокойного и безмятежного полёта, на обоих кораблях стали удивительным образом происходить схожие события, о которых и пойдёт речь в следующей космической байке.
Началось всё с того, что на «Погоде» стала исчезать кухонная утварь, за которую нёс ответственность повар Миня Кекс. Конечно, Кекса это обстоятельство совсем не обрадовало. Когда пропал его любимый сотейник, он решил, что сам его куда-то положил в запарке, да забыл — куда именно. Затем он не смог найти большую удобную форму для выпечки. Призадумался, но снова списал всё на свою забывчивость. Далее из пищевого блока исчезли шумовка, половник и набор кухонных ножей. А когда Миня не обнаружил набор насадок для электротёрки и свой любимый скребок для чистки рыбы с памятной надписью «На долгую память от рыбаков Умбы», он устроил бунт в масштабах отдельно взятой кухни. Кричал, ругался, топал ногами, грозил кому-то кулаком, обещал набить морду, в общем, вёл себя весьма эмоционально. В итоге содрал с себя колпак, фартук, швырнул это на пол, и заявил, что категорически отказывается выполнять свои поварские функции в таких обстоятельствах. Как его ни уговаривали, как ни просили, он ни в какую не желал подниматься со спального места в своём жилом отсеке.
То же самое происходило в это время и на «Завалинке». Только в отличии от Кекса, Игорь Уч (то ли учёный, то ли ученик) не буянил, ни на кого не ругался, а погружался в меланхолию. Через несколько дней он тоже наотрез отказался покидать свою каюту, сидел там подперев голову руками и неотрывно глядел в одну точку на стене. Уч вообще был склонен к мировой скорби, и многое в его жизни убеждало его в том, что и жизнь сама – полный и беспросветный бардак, и люди – создания совершенно ненадёжные и склонные к гадостям…
Но дело не кончилось кухонной утварью. В лаборатории Никоса и Мити тоже стали пропадать колбы, растворы и редкие красивые камни с разных планет – предмет необычайной гордости Никоса, который уже считал себя самым удачливым коллекционером. Мало того, однажды, войдя в небольшой музей, постепенно образовавшийся при лаборатории, Никос был поражён в самое сердце, обнаружив пропажу нескольких баночек самых редких грибов из его коллекции. Сначала он обвинил в этом Митю Грибоедова, назвав того «ненасытным и неблагодарным пожирателем всего прекрасного». Но Митя сумел оправдаться и снять с себя тяжкое обвинение, а то, пожалуй, разъярённый Никос закатал бы его самого в подходящую банку. Мало того, Митя тоже оказался пострадавшим от неизвестного вора. Он уверял, что у него пропал какой-то уникальный прибор, подарок одного знакомого негуманоида — хвостатого шмеля с хоботом, из галактического скопления Геркулеса. Митя до сих пор точно не знал, для чего нужен этот прибор, он в своё время не стал заморачиваться объяснениями шмеля, тем более, что автоматический переводчик выдавал какие-то фантастические фразы. То ли прибор менял настроение, то ли пространство, то ли время… Митя не собирался проверять всё это на практике – мало ли что там изменит красивый золотистый приборчик. Да и вообще, чего зря гонять уникальный механизм. Но сам факт наличия этого прибора грел хозяйственную Митину душу. И вот…
Так же пропали самые ценные хирургические инструменты у Татьяны Кир. У бортмеханика, и вообще мастера на все руки — Шуры Хохлова, пропал самый ценный и уникальный микрочип, без которого, как он уверял, всей системе искусственного освещения «Завалинки», при первом же сбое, придёт полный песец. Пропали инструменты и в мастерской бортмеханика «Погоды» Светлова. Из хозяйственного блока обоих кораблей таинственным образом исчезли некоторые предметы обихода. Леди Сандра недосчиталась самых редких приспособлений для своего рукоделия, включая набор из позолоченных ножниц и позолоченного напёрстка, на коробке с которыми чьей-то рукой была сделана надпись по-французски «Mon bel ange».
Но последней каплей в этой череде пропаж стало исчезновение портрета подполковника Хелума, чего Елена Невятская уж точно стерпеть не могла. Она перевернула весь космолёт вверх дном, заглянула в каждый уголок, обследовала каждый квадратный метр «Завалинки», и, не обнаружив нигде искомого, устроила грандиозный скандал на оба космических корабля! Рвалась на МКС «Погода», чтобы и там сделать тотальный обыск и требовала предоставить ей одноместную летательную капсулу. Разбушевавшегося космоантрополога не могли остановить ни уговоры, ни убеждения, ни даже угрозы, которые вздумал озвучивать ей Александр Мореходов. Быстро же забыл он про тот самый нож в руках у Елены!… Решил, что он легко справится с мнительной барышней, пообещав упечь её на гауптвахту, которой он упорно называл небольшое подсобное помещение в трюме. Но он вскоре пожалел о том, что вмешался в Еленины разборки – если Аспид вообще умел жалеть и признавать какие-то свои ошибки. Он сам готов был сбежать на эту гауптвахту, лишь бы не видеть бешеных глаз бывшей возлюбленной Хелума и не слышать её криков «Убью!» и «Выкину в открытый космос без скафандра!».
Однако — не убила. Не выкинула. Прыгнула в летательную капсулу и отправилась на «Погоду». Аборигены «Погоды» потом рассказывали, что она пронеслась по всей станции словно вихрь, на всех ругалась, требовала вернуть ей какую-то фотографию, чуть не довела до срыва профессора Ку, чуть не натянула на голову повара Мини кастрюлю с супом. Потом вдруг затихла, увидев среди наделанного ею бардака рыжего кота с большими грустными глазами, взяла его на руки, погладила и заявила, что три кота на станции и ни одного на «Завалинке» — это нечестно, и если у них заведутся космические мыши, то кто их будет ловить по всему звездолёту, она — Невятская, что ли? Погодники сильно не возражали, они вообще не понимали, как эти коты оказались в полёте, и охотно решили поделится с «Завалинкой» одним из них – котом Фактом, тем, которого выбрала нежданная гостья. Но предупредили, что у Елены могут быть проблемы, потому что проносить животных в космолёт категорически запрещено. На что Невятская раскричалась, что ей всё равно, и пусть только хоть один певец гнусных песенок ей скажет хоть слово, и тогда она его точно выкинет в открытый космос без скафандра, потому что он давно заслужил. И будет он, дескать, летать там вместе с тем типом, который их не на шутку напугал, когда они первый раз были на МКС, и будет с ним вдвоём корчить рожи в иллюминаторы космических кораблей.
На этом она погрузилась в капсулу вместе с Фактом и вернулась на «Завалинку», где снова закатила всем грандиозный скандал, угрожая взорвать к чертям оба космолета, если фотографии подполковника Хелума не будет к завтрашнему утру на месте. Лишь совместными усилиями Татьяны Кир и леди Сандры удалось утихомирить бедную женщину. Через час после их визита она мирно спала в своей каюте, а обе её утешительницы молча пили коньяк на кухне «Завалинки», перемежая очередную рюмку кратким комментарием «Все мужики – сволочи». Впрочем, леди Сандра, мечтательно вздыхая и стуча наманикюренным ноготком по своей рюмке, разнообразила этот то ли тост, то ли проклятие разными видами средневековых казней, в которых она, видимо, неплохо разбиралась. А суровая Татьяна Кир дополняла её размышления описаниями самых мучительных и длительных медицинских процедур.
Ну как бы то ни было, стало ясно, что с исчезновением нужных и не очень предметов необходимо покончить раз и навсегда, иначе оба корабля рисковали остаться «вообще без материальной части», как выразился на срочно собранном совете капитан «Завалинки» Александр Мамонтов. И с ним все дружно согласились, непроизвольно повернув головы к завлабу Посейдонусу. Тот нахмурился, помолчал и наконец, пробормотав какую-то греческую фразу (видимо, проклятие) решительно согласился расследовать это дело.
Продолжение следует…