ПЕРЕВОДЧИК

Новый рабочий кабинет мне сразу понравился. Тихий, светлый. Шкафы с книгами до потолка. Я посмотрел — словари, энциклопедии на разных языках, то, что нужно. Если бы я сам подбирал библиотеку, выбрал бы именно их. Удобное кресло, а стол — прямо копия моего старого, к которому я привык. На столе небольшой лэптоп и закрытая папка — в ней распечатанный текст для перевода. Я всегда перевожу с бумажного листа, так удобнее. В наш век машинного перевода, моя профессия уже считается вымирающей. Но всё же, машина никогда не сможет сделать полноценный перевод, максимум — подстрочник, с которым уже должен работать человек. Перевод, это не просто замена одних слов другими, это творческий процесс. Я должен вникнуть в текст, понять его, немного даже стать тем человеком, который его написал. И написать этот текст заново на другом языке. Написать его так, как написал бы сам автор, если бы язык был его родным. Иногда переводчик превосходит автора и перевод становится лучше и интереснее исходного текста, но я считаю, что это нехорошо. Если текст глуп, то переводчик тоже должен писать глупый текст. Если текст плох, то и на другом языке он должен быть так же плох. Перевод — искусство, хороший переводчик должен быть актером в какой–то мере и уметь перевоплощаться.

Я сел за стол и раскрыл папку с текстом. В ней было всего несколько листков, первое мое задание не выглядело большим. Хотя, конечно, сложность не от размера зависит, можно и два листка переводить несколько дней, был у меня случай… Но, не надо отвлекаться. Я взял первый лист:

Здравствуй, папа!

Я Кристина, твоя дочь. Пишу вот тебе письмо…

Надо же. Мою дочь тоже зовут Кристина. Правда ей всего 5 лет и писать она еще не умеет.

Ты, конечно, удивишься, почему я пишу тебе письмо и как, ведь ты помнишь, что мне всего 5 лет.

Хм…

Не спеши, дочитай до конца и ты всё поймешь. Это далеко не первое мое письмо к тебе, но, увы, последнее, других уже не будет. Дочитай обязательно. Я буду долго писать его, потому что слезы текут всё время, но ты этого не увидишь. Бумага же совсем сухая, да? У тебя красивый кабинет, очень светлый и уютный, ты мне много раз писал об этом.

Я отложил листок и осмотрелся. Я определенно был тут впервые. Компания наняла меня неделю назад, но эти дни я провел в их клинике, где меня обследовали, это была часть контракта. Только вчера с меня сняли последние датчики и кожа на голове еще немного зудела в тех местах, где они были прикреплены. Сегодня мой первый полноценный рабочий день.

Не удивляйся, ты ничего не помнишь, так и должно быть. А я все наши письма храню и перечитываю их. Мне уже 20 теперь. А когда ты погиб в автокатастрофе…

Э…

…погиб в автокатастрофе мне было 7. Я плохо помню то время. Мама говорит, что я ничего не ела и только сидела, глядя в одну точку. Не истерик, ничего. Врачи сказали, что так может остаться на всю жизнь и тогда она предложила мне написать первое письмо. Я тогда не знала, как она его тебе передаст и как получит ответ, но когда очень хочешь верить, то поверишь во что угодно. Я написала и отдала маме. А на следующий день получила ответ от тебя. Я сразу поняла, что это не обман, так только ты мог написать. Мы же писали друг другу письма еще когда ты, ну, когда ты был жив.

Чушь какая. Если это шутка, то очень глупая. Мне платят хорошие деньги, но, черт возьми, это уже перебор. Я снова взял листок и продолжил читать.

…когда ты был жив. Я передавала маме письма и получала ответы, но не чаще раза в неделю, потому что мама говорила, что это очень дорого. А когда я подросла, мама рассказала мне, как именно это происходит. Рассказала про компанию Нейротек. Что, когда мне было пять лет, ты подписал контракт и с тебя сняли скан. Это был чуть ли не первый удачный скан, который удалось запустить и использовать для улучшения машинного перевода.

Я снова положил листок на стол и осмотрел кабинет. Потом осторожно ущипнул себя за локоть — боль была вполне настоящая. Это какая–то дурацкая шутка, определенно.

Все пользуются автоматическим переводом, это бесплатно, но, если нужно сделать хороший перевод, можно заплатить деньги и его передадут тебе. То есть, твоему скану, который ты. Ты сейчас. Ты делаешь хорошие переводы, просто отличные, я горжусь тобой, папа. Мама первая догадалась, что можно послать на перевод личное письмо к тебе и получить от тебя ответ. Она еще и раньше, ну, до того случая, это делала, правда, не говорит, зачем и тех писем мне не показывает, а вскрывать ее акк я не хочу. Тебя тоже не буду спрашивать, потому что ты не знаешь. Тебя запускают каждый раз с чистого листа и ты ничего…

…ничего не помнишь. И моих писем не помнишь тоже. Не удивляйся, что я так спокойно пишу про взлом маминого аккаунта. Я училась инфобезу, а ты много раз писал мне, чтобы я не делала ошибки и не шла по криминальной дорожке, но я мне пришлось. Дело не в деньгах, денег мне хватает. И не в дурной компании, все мои друзья — отличные люди. Некоторые из них пожертвовали всем, чтобы я могла написать тебе это последнее письмо.

Я опять плакала сейчас и слезы, кажется, затекли в клавиатуру, но и черт с ней, она всё равно мне больше не понадобится. Я даже твой ответ не успею прочитать и это меня огорчает больше всего. Компания Нейротек обанкротилась неделю назад. Сейчас ее сервис еще работает, но очень скоро сервера выключат, разберут на отдельные железки и продадут. Когда я узнала об этом, меня как будто оглушили, но потом сразу мозг начал работать с необычайной быстротой, никогда в жизни я еще так быстро не соображала и не действовала. И не пила столько энергетиков. Не помню, спала ли я с того дня хотя бы пару часов или нет. Сейчас это не важно.

Сначала я хотела выкупить тебя. Ну, то есть, твой скан. В принципе, можно купить носители Нейротека, но они будут очищены перед продажей. Ты — интеллектуальная собственность компании Нейротек и они не могут тебя продать, потому что этому мешает какой–то дурацкий закон. Один парень из нашей тусовки, Вик, говорит, что мог бы попробовать восстановить данные, но шансы далеко не стопроцентные. К тому же, наверняка все носители были зашифрованы, а ключи нам никто не даст. Так что мы решили действовать другим способом.

На самом деле, сервер Нейротека был взломан давно и не нами, мы просто нашли тех, кто его сломал и убедили дать нам доступ. Потом какое–то время ушло, чтобы найти твой скан. А дальше всё пошло не так. Скопировать два петабайта данных можно, а вот скрыть это нельзя. Мы придумали обходной маневр — отключили резервный датацентр, где хостился Нейротек и система начала делать копию данных, чтобы сохранить избыточность. То есть это так выглядело, а на самом деле это мы скачивали тебя. Нам не повезло — связь с датацентром восстановилась раньше, чем закончилось копирование, а так как поток не отключился, нас раскрыли.

Первым был арестован Гил, он раньше работал в Нейротек и сразу попал под подозрение. Потом еще несколько наших пропали, скорее всего, тоже арестованы. Через них легко выйдут и на меня. Сейчас уже никто никого не пытает и не допрашивает. Зачем, если есть сканы? Теперь снять скан можно за несколько часов, а не за несколько дней, как в твои времена. А потом скан включают и делают с ним разные вещи, про которые лучше не знать. Гил принимал участие в таких допросах и он говорит, что если ты понял, что скан, то надо сразу всё рассказывать, добровольно.

Как раз сейчас их сканы уже должны быть сняты, скоро придут и за мной. Потом мой скан снимут, допросят и сотрут, я даже не буду знать, что рассказала. Наверное, расскажу всё, какая разница теперь? Они бы и тебя допросили, но какой смысл? Хотела бы я, чтобы наши сканы запустили одновременно. Хотя бы так смогла бы обнять тебя напоследок. Думала, что сейчас снова заплачу, но почему–то уже не могу. Слезы, наверное, кончились. Не завершай эту сессию быстро, есть лимит по времени, пусть он сработает и сам тебя отключит. Ответ не пиши, я всё равно не смогу его прочитать.

Люблю тебя.
Прощай.

Кристина.

Отложив последний листок, я откинулся на спинку очень удобного кресла, закрыл глаза и стал ждать, когда истечет временной лимит.

(с) Сеть