В не особо богатый на яркие события день палочкой-выручалочкой для политического журналиста часто становятся красочные заявления высокопоставленных слуг народа. И в этом плане утром в понедельник мне было из чего выбирать. Был, например, председатель Государственной думы Вячеслав Володин с его сенсацией про «прозрение» Запада.
«Со стороны Вашингтона и Брюсселя зазвучала новая риторика: вопрос переговоров о мирном урегулировании на Украине всецело зависит от Зеленского. Ранее настаивали на обратном…
Поняли, что победы с Зеленским не будет. А за поражение ответственность нести не хотят» (не наблюдаю тех обнадеживающих признаков, которые видит спикер, но надеюсь, что в данном случае «проблемы со зрением» у меня, а не у него).
Был Байден с еще более громкой сенсацией: «Пандемия окончена» (говорят, что в глубоком шоке от этого «прозрения» президента США были даже те его помощники, что занимаются непосредственной борьбой с ковидом).
Был, наконец, Генеральный секретарь ООН Антонио Гутерреш с его скепсисом по поводу выбранного российской дипломатии метода борьбы с визовой дискриминацией со стороны США: «Я искренне сомневаюсь, что арбитраж приведет к позитивному результату. И в любом случае, это не изменит — вероятно, даже это ухудшит — отношение принимающей страны (подозреваю, что Гутерреш прав — даже в случае позитивного для Москвы исхода арбитража американцы, скорее всего, его просто проигнорируют).
Но в качестве «события дня» я выбираю заявление гораздо менее известной и медийно раскрученной персоны — премьер-министра немецкой федеральной земли Нижняя Саксония Штефана Вайля. В интервью журналу «Шпигель» этот германский политик вступил в заочную дискуссию с Владимиром Путиным и очень четко обозначил фактор, который предопределит исход экономического противостояния между Россией и Западом.
Президент РФ в Самарканде об энергетическом кризисе в Европе вообще и в Германии в частности: «В конце концов, если приспичило, если всё так тяжело, то возьмите и снимите санкции с «Северного потока– 2», 55 миллиардов кубических метров в год, только кнопку нажать — и всё пошло.
Нет, там закрыли сами, здесь закрыли, не могут отремонтировать, новый газопровод поставили под санкции, «Северный поток–2» открывать не хотят. А мы виноваты? Пускай сами думают о том, кто в чем виноват, и не сваливают на нас свои собственные ошибки».
Премьер-министр Нижней Саксонии: «Северный поток-2» никогда не будет введен в эксплуатацию… Доверие утрачено настолько фундаментально, что никогда снова не возникнет ситуация, при которой германское федеральное правительство сможет делать ставку на энергоносители из России… Эта кооперация безвозвратно разрушена. И Запад быстрее восстановится от этого, нежели Россия».
Вот мы и подошли к месту, в котором «зарыта главная собака». Скорость восстановления — кто успеет первым встать на ноги, а кто так и останется барахтаться, — это сейчас ключевой вопрос для определения исхода экономической войны между Россией и Западом. Накрывающий сейчас Европу (и в гораздо меньшей степени США) кризис, вызванный совершенно бешеными и неподъемными ценами на энергоносители только кажется чем-то новым и невиданным. Нечто подобное было без малого полвека тому назад — в 70-е годы. Обидевшись во время очередной арабо-израильской войны в 1973 году на позицию Запада, лидеры Саудовской Аравии бабахнули по «предателям» из «энергетической пушки» (ввели нефтяное эмбарго). Другие государства ОПЕК (Организации стран-экспортеров нефти) с удовольствием присоединились к ловле рыбки в мутной воде.
Последствия для экономики западного мира оказались катастрофическими. Цитирую книгу Стивена Коткина «Предотвращенный Армагеддон: распад Советского Союза, 1970–2000»: «В Англии 70-х годов Шеффилд и окружающая его промышленная зона потеряли более чем 150 тысяч рабочих мест только в сталелитейной индустрии. Еще большие потери были в машиностроении… Тогда же «мастерская Германии» — Рурская область со множеством ее сталелитейных заводов — лишилась 100 тысяч рабочих мест…
В результате кризиса был разорен главный промышленный регион США — 8 штатов района Великих озер (Пенсильвания, Огайо, Мичиган, Иллинойс, Индиана, Висконсин, Миннесота, Нью-Йорк). В 70-е годы в США закрылись более тысячи заводов. Аналитики с отчаянием писали: «Мы наблюдаем закат промышленной Америки, банкротство или упадок некогда могучих индустриальных предприятий».
Сильно, правда? Стоп, подождите! Если все на Западе было так плохо, то почему уже к концу следующего десятилетия в состоянии краха оказался не Запад, а СССР? Почему книга Коткина посвящена не развалу США, а распаду Советского Союза?
Экономическая подоплека произошедшего выглядит примерно так: сначала наша страна очень много выиграла от роста нефтяных цен и расширения экономических связей с Западом. Но по прошествии 10–12 лет выяснилось: США и Европа перестроили свои экономики, а мы — нет. Цены на нефть вступили в фазу долговременного падения и упадка. Мы оказались в пролете, а они в шоколаде.
В ходе нынешнего кризиса все развивается гораздо более динамично, гораздо более стремительными темпами. Осталось только понять, куда именно (и в чью пользу) развивается. Очень надеюсь, что в пользу России. Но я бы не стал списывать со счета заявление Штефана Вайля: «Запад восстановится быстрее!» — как пустое хвастовство.