Александру приходилось превозмогать себя с самого детства. Он рано остался без отца. Матрос с легендарной «Авроры» столкнулся с бандой дезертиров, отбился, но получил по пуле в руку и спину. От полученных ранений Фёдор не выжил, оставив своим четверым детям лишь светлую память о себе.
Семью «краснопузого», да ещё оставшуюся без защитника, стали обворовывать. С их делянки выкапывали картошку, подворовывали хлеб в поле. Мать, тащившая в одиночку четверых детей, не выдержала и уехала, бросив всё. И оставив детей.
Всех вытащил старший сын, Алексей. Подростку приходилось работать, как взрослому мужчине. И все равно дети перебивались оладьями с толчёным мхом.
Когда организовался в деревне колхоз, жизнь стала налаживаться. Все Клубовы работали, учились. Старший Алексей служил срочную в Ленинграде. Там его разыскала пропащая мать, помогла младшего Сашку пристроить в фабричную школу. Так Александр стал квалифицированным рабочим.
Подвиг челюскинцев и спасших их лётчиков вызвал в СССР взрывной интерес к лётному делу. «Заболел» небом и Саша Колобаев. Поступил в планерный кружок, затем – в аэроклуб и, наконец, в лётную школу.
Служить новоиспечённому военлёту довелось в Закавказье на устаревших тихоходных бипланах.
К 1942 году немцы долетели до Кавказа, но получили неожиданный отпор от вёртких и кусачих «старичков». Александр успел уничтожить три новейших «мессера», пока в одном из вылетов его самолёт не загорелся.
Тогда против тройки советских «ишачков» действовало одиннадцать Ме-109. Лётчик тянул до базы своих однополчан до последнего, стремясь спасти машину. Выпрыгнул с парашютом, уже когда пламя охватило кабину.
За мужество и выдержку Александр был удостоен боевого «Знамени» и ордена Отечественной войны (первая степень).
Как только у лётчика зажили ожоги, он вновь сел за штурвал верной «Чайки». Тогда при острой нехватке самолётов даже таким старичкам находилась работа. Клубову приходилось вылетать на И-153 штурмовать немецкие боевые порядки.
Весной 1943 года его направили повышать лётное мастерство под руководством прославленного Покрышкина. В новом полку лётчик быстро адаптировался и с жаром бросился осваивать любимый самолёт своего наставника и командира – «Аэрокобру». За этим самолётом закрепилось неофициальное прозвище «самолёт для асов». Белл P-39 обладал множеством достоинств:
— мощным вооружением,
— исключительной манёвренностью,
— практически невозможным капотированием,
— отличным обзором из кабины,
— высокой живучестью.
Главный недостаток, из-за которого этой модели боялись американские лётчики – сваливание в штопор при малейших ошибках пилотирования. И ещё самолёт категорически не рекомендовалось сажать на брюхо – это были гарантированные увечья, а то и смерть для пилота.
Американцы «Аэрокобру» и поставлять-то в СССР начали, чтобы сбагрить порченный (как им казалось) товар. Это уже наши специалисты сумели использовать самолёт так, как не приходило в голову ушлым янки.
Для Александра, умевшего «валить» немцев на устаревших бипланах и уворачиваться от очередей скоростных «мессеров» и «фоккеров», пересадка на Белл P-39 открыла второе дыхание. Лётчик буквально не мог налетаться.
Доходило до того, что после посадки Клубов шел помогать техникам побыстрее обслужить и заправить самолёт, пополнить боезапас. Лишь бы вновь вернуться обратно в небо, сбивать вражеских стервятников. И он их сбивал. Из всех стволов…
Всего за три месяца пребывания в гвардейском полку, которым командовал Покрышкин, Александр дрался в небе три десятка раз. И в каждой третьей драке он ронял на землю вражеский самолёт, набив их, в итоге, целый десяток. За что и был отмечен вторым боевым «Знаменем» и орденом Александра Невского.
К апрелю 1944 года лётчик довел количество одержанных побед до четырнадцати. Счет боевых вылетов перевалил за три сотни. Мощные «аэрокобры» иногда просили оказать поддержку наземным войскам. И они её оказывали. Даже с четырьмя снятыми крыльевыми пулемётами (частая модификация для облегчения самолёта) у летчика оставалось:
— авиационная пушка и 30 или 60 снарядов к ней,
— два крупнокалиберных пулемёта и по 200-270 патронов к каждому.
Так что и на земле намолотил Клубов достаточно. За что и был отмечен весной 1944 года званием Героя Советского Союза.
Осенью Александр осваивал новейший отечественный истребитель Ла-7. 1 ноября при посадке его машину боковой ветер снёс в сторону. Колесо шасси попало в канаву и истребитель перевернулся. Лётчик скончался от полученных травм.
Существует гипотеза вины или банального разгильдяйства начальника аэродрома, допустившего полёты при опасном ветре. Хотя не стоит сбрасывать со счетов и обычные на войне случайности:
Ла-7, при всех своих достоинствах, был склонен к капотированию, в отличие от привычной Клубову «Аэрокобры».
Также обзор из самолёта Лавочкина был на порядок хуже, чем из «американки».
А есть и другая версия, связанная с проблемами Ла-7:
«наехал на выемку. Самолет скапотировал» — чтобы аппарат скапотировал, он должен наехать на выемку обеими колесами. Это уже не «выемка», а канава шириной 3 (три) метра. Вы в это верите, что в гвардейском полку посреди ВПП может быть такая траншея? Вот и я не верю!
Можно, грешным делом, подумать, что Александр Федорович перетормозил по своей «корбриной» привычке оттормаживаться интенсивно, что та ему позволяла. Но сведущие люди однажды меня поправили и переубедили.
С тех пор считаю основной версию: невыпуск закрылков из-за негерметичности пневмосистемы — детской болезни Ла-7.
В результате Александр Федорович трижды пытался выпустить закрылки, трижды заходил, в результате вынужден садиться без закрылков, на газу, поэтому выкатился далеко за пределы полосы и там нашёл вполне естественную канаву… Горе страшное.
Думаю, что друзья решили не бросать тень на новинку отечественного авиапрома — Лавочкин-7, которому так все обрадовались (а Александр Федорович вызвался попробовать этого «жеребца» в воздухе, чтобы составить собственное мнение по сравнению с иномаркой, на которой они воевали) и дружно записали причиной эту туфту — «повреждение полосы вражеским обстрелом», коих (этих повреждений) было кругом предостаточно.
Сколько замечательных парней и прекрасных лётчиков погибли не от пуль врага — это ещё надо поискать таких врагов, способных в небе победить таких бойцов, как Александр Федорович, но отказы матчасти в воздухе никто не отменял, даже если аппарат «вылизан» до блеска механиками и техниками гвардейских авиаполков.
Вечная память.
Здоровья и удачи всем нашим, кто на земле и в воздухе!