Финские гвозди. Часть 4-я.

— Что делать, что делать… Богу молиться, — огрызнулся Валерка.
— Может до темноты и поползем в разные стороны? Как-никак половина на половину, — Неделин чуть высунулся из окопа, оглядел заснеженный пологий склон, — нет… не пойдет — нам бежать бы надо, а этому гаду только затвор дернуть да прицел поправить…

Валерка мотнул головой.

— Вася, не выгорит. Тут надо что-нибудь еще придумать.
— Может, просто пересидим? Он, чай, не двужильный, замерзнет, надоест ему, уйдет
— Мы скорей замерзнем, а у него, небось, и смена ходит где-то рядом. Они знаешь, как утепляются? Да и мороз терпеть финну не привыкать. Его бы на нервы взять — расстреляет все патроны мы и сбежим…
— А про патроны он тебе, Валер, телеграмму пришлет?

Решили ждать. Медленно, как поздний горьковатый мед протекли два часа. От отсутствия движения затекшие руки и ноги схватил мороз. Солнце прошло высшую точку на горизонте и начинало готовиться к спуску за край земли.
Неделин с трудом поднялся, поднял со дна окопа какую-то тряпку — обрывок шинели — и подбросил ее вверх.

Тряпка в воздухе дернулась в сторону и упала на насыпь. «Кр-р-рхххх!» донеслось от леса. В том, что в ней появилась дырка, можно было не сомневаться.

— Ах ты… твою мать… Сторожит! Ну и злодей…

Час спустя, «танцуя вприсядку» чтобы согреться на дне окопа, Валерка нацепил тряпку на палку и осторожно, миллиметр за миллиметром начал высовывать ее в проем дальней стрелковой ячейки.

«Тиууу!» — пробив тряпку, пуля ударилась о заледеневший бруствер и, выбив кусок, ушла рикошетом. Валерка вытер рукой глаза — их запорошило пылью. Проморгался, увидел разочарованное лицо Неделина.

— Сторожит, гадюка!!!
— Валерка — шесть выстрелов было!
— Пять
— Нет, шесть — я считал. Значит у него не одна обойма
— Ну а нам-то что?
— Да ничего. Я к слову…

Помолчали, охватив себя руками и сопя паром, намерзающим на щетину. Молчали еще часа полтора, прижавшись друг к другу как два моховика осенью.

— Я вот что думаю, — дрожа нижней челюстью, выдавил Валерка — ну, допустим, досидим мы, если ночью не сдохнем от холода, до утра. Пошлют сюда кого-нибудь или не пошлют?
— Пошлют. А если этот гад досидит до утра — он их прибьет. Сто процентов.
— Тьфу на тебя…

Негнущимися пальцами Валерка подобрал довольно крупный осколок разбившегося зеркальца. Покрутил — сам он в нем отражался расколотым на прыгающие кусочки: из-под шапки бровь, глаз, подбородок, весь в пятнах грязи заплатанный бушлат… Попробовал посмотреть через этот осколок на лес — бесполезно: вытянутая вверх до бессильной дрожи рука мелко прыгала, в осколке нельзя было ничего увидеть. Осторожно, чтобы не выдать себя движением, прополз мимо дрожащего Неделина, перелез через труп снайперши, прижимаясь, насколько это можно, к земле, выбрался к проему загороженной кустом стрелковой ячейки и там, уперев локоть в землю, смог, наконец, пристроить зеркало так, чтобы видеть лес. Лес, отраженный в осколке, был пуст. Ни в кружеве веток, ни в понатыканных строем телеграфных столбов деревьях ничего подозрительного не было.

«Где бы я спрятался? Где-нибудь чуть глубже, в тени деревьев, чтобы не выделяться. И зачем мне прятаться? Окоп сделан тяп-ляп, куры пеши ходят, сбоку зайти — все как на ладони. Два выстрела. Надеюсь, он до этого не додумается…»

Очередь ударила по Валеркиным напряженным чувствам как кувалда. Он свалился на дно окопа, ударившись боком. Ногой, падая, он толкнул убитую. Труп немного проехал по стенке и замер на полпути. «Прости, родная!».

Неделин, с колена, посылал куда-то в сторону короткие, по два патрона, очереди. Валерка на корточках «подбежал» к нему. Они оба невольно перешли на свистящий придавленный полушепот.

— Ты что?
— Валерка! Сучий потрох — он нас сбоку обходит! Вон он текёть!

«Догадался…» — бесстрастно отметил голос в голове.

В том направлении, где вспыхивал на солнце поднятый  пулями снег, не очень прячась, перебежками двигался маленький сгорбленный человечек, постепенно уменьшая угол между собой и окопом, чтобы стрелять наверняка.

— Сейчас я его… я его… я его… — скривясь над целиком бормотал Неделин между выстрелами. Он впустую тратил патроны — снайпер был слишком умен, чтобы подойти на прицельный выстрел из автомата.
— Васька, стой! Стой! Не трать патроны! Отставить!
— Пошел на хер! Сейчас я его!

Неделин продолжал стрелять. Мрачковский схватился за его автомат, дергал, выкручивая из рук. Неделин перестал стрелять, левой рукой неловко ткнул его в скулу. Валерка, падая, угодил ему рукавицей в ухо, потом второй — по веснушкам. Они оба отпустили оружие и, ворочаясь на дне неглубокого узкого окопа, почем зря тузили друг друга.

— Чего деремся-то? — наконец, тяжело дыша, спросил Васька и отпустил своего друга — Нас этот гад сейчас кончать будет. В рост не пойдет, а подползет по-тихому на удобную позицию и… — шумно высморкался на сторону.

Валерка лежал на спине.

Умирать не хотелось совершенно. Но, видимо, так сложилось. Он протянул руку и загреб немного снега, чтобы смочить пересохшее горло. Снег оказался с песком, противный визгливый скрежет на зубах, отплевался. «Интересно… Все это очень интересно…Федька умер. Эти две тоже. Неужели и мы тоже сегодня умрем? Ох, как противно-то…» Царапнул рукавицей по бушлату, напротив сердца, где лежали фотографии и документы «Раенька, милая, как же я тебе все это объясню? Или действительно дернуть, прямо сейчас, напрямки, а там будь что будет? А как же Васька? Что если его да, а меня нет? Струсил…»

И тут он как-то по-новому увидел торчащий в небо приклад брошенного карабина. Мрачковский моргнул. Раз. Два.

— Понимаешь, меня как в задницу кольнуло — посмотреть. Гляжу, бежит! — Неделин сел, осмотрел край надорванного на плече рукава, — Что ты будешь делать, оборвал ты мне, собачий сын, рукав!.. Да хрен с ним… У нас есть о чем подумать окромя рукавов…

Не отвечая, Валерка перевернулся на живот, подтянул колени и пополз к лежащему, целясь прикладом в небо, карабину.

— Ты чего удумал?
— Ничего. Я сейчас возьму карабин и покажу ему, кто из нас двоих снайпер.
— Сдурел? Ты что, сдурел?! — Неделин схватил его за штанину, дернул назад, — он же тебе башку прошьет как этой девке!

Валерка обернулся, прищурился свирепо.

— А у тебя есть другой выход? — зло и холодно спросил он товарища.

Неделин отпустил штанину и потянулся к автомату, — Прикрыть?

— Не надо. Лишний риск, даром патроны изводить. Мне только подпрыгнуть, ухватиться и вниз, — потом, немного подумав, — Лучше тряпкой его подразни.

— Не купится. Он ее уже запомнил. Хотя стой — давай-ка сюда нашего Ваньку. Мы его тряпкой подразним. Он не будет стрелять. Тогда Ванька «поползет» и он подумает, что это мы, будто бы вылезти решились. Стрельнет, а ты винтарь — цоп!

— Хорошо придумал. Погоди, я Ваньку притащу…

«Иван Иваныч» с простреленной головой, после того, как его сломали пополам и проехались им по стенке окопа, имел весьма жалкий, косоплечий и понурый вид. Нашли обрывок колючей проволоки, кое-как, дуя на замороженные пальцы, в четыре руки скрутили этой проволокой палку. На голову напялили, вместо улетевшей, баклановскую каску, привели в более-менее божеский вид.

— Сам-то на, каску одень, Валер! Что его, черта, зазря дразнить…
— Ладно каркать-то! Все, Вася, я пополз. Начинай его тряпкой выманивать.

Привязанная к палке тряпка медленно, как грязно-бурый флаг капитуляции, осторожно поползла к верхнему обрезу бруствера. Высунулась. Ничего. Неделин помахал ей, сперва медленно, потом побыстрее. Ничего.

Валерка, придерживая каску, глянул вверх. Он стоял на корточках точно под прикладом карабина. Для того, чтобы зацепиться, нужно было прыгнуть вверх и чуть вбок, схватить оружие и тут же в окоп. «Пополз» «Иван Иваныч». Ничего.

— Позаметней, Вася, позаметней Ваньку веди!

Он набрал полную грудь воздуха. Сердце глухо и объемно бухало в груди. На старт… Внимание… Марш!

Валерка, оттолкнувшись обеими ногами, подпрыгнул и руками облапил карабин. Утягивая его вниз, краем глаза заметил фонтанчик снега и песка слева, на заледеневшем бруствере. «Значит, на «Ваньку» никто не клюнул…». Снайпер каким-то шестым чувством увидел среди мельтешения настоящую, живую цель.

— Уй черт!, — только и выкрикнул Неделин.

Сел прямо на дно окопа, прижимая к себе карабин.

«Ффу… Вот сволочь… А может, он понял, что карабин наше единственное оружие против него?»

Прицел не был поврежден. На шейке приклада, затворе красным пятном, подернутом голубыми иглами инея, замерзла кровь. Валерка потер ее рукавицей. Не отходит. Тогда он вытащил нож и начал отскребать им красный лед.

Очистив приклад, внимательно осмотрел затвор. Обтер, кончиком ножа отколупнул лед, сдул и стер рукавицей песок со снегом, пощелкал пятаком предохранителя. Работает. Осторожно взялся за рукоятку, надавил вверх. Замерзшая сталь могла стать хрупкой, почти как стекло. Туго, потом охотно, затвор повернулся. Плавно подал его назад. Звякнул выброшенный патрон. Валерка поймал его, обдул, положил, холодный, латунный, в рукавицу, чтобы согреть порох. Характерно клацнув, затвор встал в заднем положении. Валерка толкнул его вперед и вниз, сталь мокро чавкнула. Карабин работал как часы. Так же он выбросил остальные патроны и сложил их в рукавицу.

Самое главное, чтобы карабин не ударило, не сбило прицел. Он приложил оружие к плечу и попробовал заглянуть в него. Подбородок натолкнулся на холодное дерево приклада. Три остроконечных «пенька» так и ждали захватить когтистой лапой цель.

Выйдет или не выйдет? По одному вдавил патроны в магазин. Последний патрон встал на выстрел.

«Ну, посмотрим, что ты за снайпер, Валерий Алексеевич!»

— Вася, ставь нашего «Иван Иваныча». Пусть думает, что мы от страха совсем ума решились и хотим его на пушку взять.

Пока Неделин подбирал чучело, Валерка прополз мимо убитого Бакланова к самому концу хода сообщения, точнее к тому месту, на котором его засыпало, на расстоянии около двадцати метров от окопа. Там торчком встали несколько жердин, валом лежала выбитая земля. На край этого вала он и пристроился, прильнув к прицелу.

«Теперь — быстро. Или он или я. Не дышать, не волноваться. Если что и произойдет, я ничего не почувствую».

Вбок от окопа до самого леса простиралось ровное заснеженное поле, на котором вразнобой росли редкие кустики. Настоящий тир для двоих. «Быстрее Вася, быстрее!»

Васька приподнял чучело. Очевидно, стрелок среагировал на движение и привычно двинул в ту сторону свое оружие.

Со своего места Валерка видел в надломленном пучке прошлогодней серо-желтой травы короткий голубоватый отблеск — так на солнце светит просветленная цейссовская линза.

«Ну…?»

Коготки зацепились чуть дальше от отблеска и он плавным движением выбрал спуск.
Со своей стороны финский снайпер, видимо, увидел движение между валом из земли и косо нависшими над ним жердинами моментально перенес прицел туда и выстрелил в неясный сероватый силуэт.

Винтовка толкнула Валерку в плечо. И, тут же, дернулась назад, огрела по уху, разлетелась щепками. Левую руку обожгло от тыльной стороны ладони до запястья, дернуло. Что-то впилось в правую скулу и в лоб, сразу над бровью.

Рывком он скрючился, сжавшись в комок, выкатился на дно хода сообщения.
В левой руке бился пульсирующий кусок раскаленного железа.

Рукавица, мокрая от крови, была распорота, рукав бушлата, разорванный пулей, лопнул поперек плеча. Шипя от боли, он сдернул рукавицу.

По тыльной стороне руки, от впадины между большим и указательным пальцами до запястья кровавая полоса рваного мяса, ныряющая дальше запястья в сквозную, сильно кровящую рану. Пуля, разбив цевье винтовки, пошла в сторону, вырвала из руки ленточку кожи и прошила ее навылет.

— Валерка! Етить твою в душу!!!, — заорал Неделин, — Слышишь?!!

Когда боль отхлынула от ушей, в них ворвался истошный нечеловеческий вой. Лежа на земле, он видел вверх ногами бегущего, пригнувшись, Ваську.

— Попал! Ты слышишь, попал! Э-э-э, да тебя тоже зацепило. Ты как? Ты это, не помирай! Ты жить-то… тебя куда?
— В руку, кажется….
— Ничего. Сей минут замотаем, а там и до санчасти.

Разрезав рукав, Неделин туго перемотал руку бинтом. Через него небольшим пятном проступила кровь, но, видимо дело свое он знал хорошо — пятно расти не стало. Потом помог Валерке вытащить из щеки и лба глубоко вонзившиеся щепки от разбитого цевья.

— Ну что, добьем гада?, — весело и кровожадно шевельнув ноздрями спросил Неделин, — или пущай помучается?
— Добьем, — злость оттеснила боль.

Вдвоем, забрав все оружие, в том числе и искалеченный карабин, они пошли туда, где корчился на снегу с простреленным плечом финн.

Опираясь друг на друга, они подошли к нему, лежащему на изгвазданном красным снегу. Человек лежал, держась за неестественно вывернутую руку и судорожно, как рыба, выброшенная на берег, разевая рот, глотал воздух. Его грубое, обветренное лицо было бледно и подергивалось от боли, часто моргали ярко-голубые глаза. Увидев их, он сделал неловкое движение к лежащей в снегу винтовке с оптическим прицелом. Неделин брезгливым движением валенка отбросил его руку: — Лежи, с-сука… — и, подобрав, повесил винтовку себе на шею

Валерка посмотрел сверху вниз и вверх ногами в глаза незнакомого ему человека, здоровой рукой достал нож и, подкинув его в воздухе, поудобнее ухватил холодную рукоятку…