В армии я после стройбатовской учебки получил специальность сварщика и был направлен в батальон, который строил одну из многочисленных ракетных площадок в костромском лесу. Когда выпадали свободные минуты, вместе с другими солдатами пролезал под многослойным ограждением площадки (было наворочено много чего мудреного, но пока не задействованного: и звуковая сигнализация

, и тончайшая паутина из прочного провода под напряжением, и просто «колючка») и шли в окружающий нас лес. Там было полно малины, черники, смородины.
Вот так однажды, увлекшись поеданием сладкой черники, я убрел глубоко в чащу, потерял всякие ориентиры (что с меня взять — в степной зоне вырос, в Казахстане) и битый час бестолково метался по ставшему вдруг мрачным и быстро темнеющему лесу. Чувствую — заблудился. Сел на поваленную лесину, чуть не плачу. Вдруг слышу треск ломаемых сучьев, какое-то глухое позвякивание и старушечье бормотанье. Еще минута, и прямо на меня из густого ельника вышел… печальный телок с болтающимся на шее боталом. Его подгоняла хворостиной повязанная цветастым ситцевым платком бабка с хворостиной. Как же я ей обрадовался!
— Бабуся, — завопил я, — милая, выручай! Заблудился вот. Тут где-то рядом часть моя находится.
— Это какая? — спрашивает бабка.
Я огляделся по сторонам и шепотом (военная тайна же, подписку с меня взяли о неразглашении) сказал:
— 54-я площадка, бабушка. Ты ее, конечно, не знаешь. Но недалеко от части трасса на Кострому…
— Это «Рябчик», что ли? — хмыкнула бабка. Я остолбенел. Кроме цифровых кодов, ракетные площадки имели еще и вот такие названия. Наша 54-я называлась именно «Рябчик». Вот тебе и военная тайна!
— Топай за мной, соколик! — проворковала моя спасительница, и я побрел за ней, как тот телок. Ну да ладно с этой военной тайной. Главное, что благодаря бабусе на ужин я в тот вечер все же успел.