Но, прежде чем приступить к рассказу о встрече после 15-летнего перерыва представителей различных разведок, мы должны.. да что там – просто обязаны рассеять подозрение, которое у вас наверняка возникло. Вы ведь решили, что Женни пачками отвергает предложения руки и сердца, потому что влюблена в Фе-младшего, а тот отвечает ей взаимностью? А вот и нет! Ничего даже близко похожего не связывает эти юные сердца.

С младых ногтей Женни пришла к убеждению, что малыш Фе – создание, спору нет, красивое и неглупое, но беспомощное как пушистый белый кролик на лугу. И что его по мере сил надо опекать и защищать – причем защищать преимущественно от его же матушки, которая, как метко заметила Женни, пытается вырастить из парня декоративное растение. А так, дорогие друзья, нельзя! И юная графиня де Гре к негодованию прекрасной Елении постоянно втягивала маленького Фе во всевозможные проказы – с целью укрепления боевого духа и жизнеспособности последнего.

Юный граф Фе, со своей стороны, тоже не был влюблен в прекрасную Женни. Конечно, он воздавал должное ее красоте, уму и поразительной жизненной энергии, но… короче, совсем не о такой возлюбленной, как Женни, мечтал достойный наследник огромного состояния и гордой фамилии. Младую графиню де Гре он воспринимал как отличного товарища, можно сказать, своего парня. И, кстати сказать, такое отношение более чем устраивало проклятье родов де Гре и д’Орнонов.

Остается только заметить, что и Женни, и Фе с присущим их возрасту коварством манипулировали страхами родителей. Юный Фе давно убедился, что даже легчайший намек на его увлеченность Женни вызывал у матери дрожь и слезы. Прекрасная Еления в таких случаях становилась поразительно покладистой и на время снижала накал воспитания драгоценного сыночка. Женни в свою очередь убедилась, что ее папенька меньше всего на свете мечтает породниться с королевой красоты Парижа, поскольку, несмотря на уговоры жены, он считал эту самую королеву абсолютно безголовым созданием. Так что достаточно было задумчиво-томного взгляда и фразы «а ведь Фе такой хоро-о-о-ший», чтобы выцыганить у папеньки новые уступки.

И вот как раз сейчас настал момент применения этого оружия точечного поражения, поскольку в кабинет графа де Гре вошел слуга, и доложил, что господина графа хочет видеть странный человек в восточном халате и с восточной внешностью – а имя его он забыл.

— Эскендер-хан? – дрожащим голосом спросил граф, втайне надеясь на чудо – что сейчас в Париже находится ещё один человек восточной внешности, который захотел бы вдруг с ним увидеться. Но тщетны были его надежды!

— Вот именно так этот месье и сказал! – радостно подтвердил слуга.

После этого Дегре и слуге ничего иного не осталось, как спешно заткнуть уши – иначе они бы наверняка оглохли до конца своих дней от радостного визга Женни.

— Это он, это он! – радостно пропела юная графиня, наконец перестав визжать.

— Женни, мы же договорились…

— Но, папенька, не виноватая я, он сам пришел… Ты же не можешь его не принять!

— Я, конечно, его приму, но… давай-ка, вали отсюда, дорогая доченька, ты прекрасно знаешь, где в моем кабинете находится тайная дверь, через которую ты можешь легко удалиться на все четыре стороны.

— Зачем же сразу на четыре? – язвительно хихикнула Женни. – Достаточно одной стороны…, пойду-ка я к Фе… Знаешь, папа, он с каждым днем становится все лучше и лучше, он такой хоро-о-о-ший, что я все чаще думаю – а почему бы и не…

— Понятно, — Дегре обреченно вздохнул. – Помнится, твоя матушка рассказывала мне о каком-то итальянском придурке, зачем-то попавшем в ад еще при жизни. Она говорила, что этот самый итальянец прошел через девять кругов ада… Так вот, если бы он был на моем месте, ему не надо было бы даже из дома выходить, достаточно было бы пообщаться с тобой. Ладно, оставайся, в конце концов, ты же все равно найдешь возможность подловить Эскендер-хана и пообщаться с ним.

— Однозначно, — радостно подтвердила Женни, жадно глядя на дверь. – Ну, па-а-а-апа, приглашай его, это, в конце концов, невежливо – заставлять гостя ждать так долго!

— Кто бы говорил о вежливости! – Дегре махнул рукой слуге. – Зови, чего уж там.

— Я – сама вежливость, — парировала Женни и с этими словами склонилась в низком реверансе перед вошедшем в дверь Эскендер-ханом.

«Вот гад, — подумал Дегре при взгляде на гостя. – Как этим монголам…, или бурятам…, или кто там он… такое удается? Совсем не изменился!»

«Вот несчастный, — в свою очередь подумал Эскендер-хан, глядя на Дегре. – Это что же с ним жизнь сделала…»

«Вот он какой, — подумала Женни, напуская на тугие щечки обольстительный легкий румянец. – Интересненько, интересненько…»

Но, разумеется вслух было сказано другое: как обе стороны рады…и что так приятно снова видеть старых знакомцев…и прочую светскую чепуху, которой и граф, и хан владели в совершенстве.

А Женни шмыгнула в самый дальний уголок кабинета и постаралась хорошенько спрятаться там за спинкой дивана, чтобы заставить старых знакомцев поскорее забыть о себе и услышать что-то любопытное. Ведь не мог же этот монгольский хан прийти к её папеньке, чтобы обменяться пустыми любезностями!

— Наслышан о Вашей успешной карьере – произнёс потомок Чингис-хана, усаживаясь в глубокое кресло, предложенное хозяином. – Что ж, Вы и при нашей первой встрече подавали большие надежды!

Дегре молча поклонился.

— Слышал я также, что Вы по-прежнему наслаждаетесь семейным счастьем с вашей прекрасной и учёной супругой! Непременно постараюсь с ней увидеться и поговорить о римской поэзии, коей она так увлекалась. Надеюсь, её увлечения не поменялись? – Эскендер-хан, как показалось Дегре, слегка усмехнулся. Впрочем, внимательнее поглядев в лицо монголу, граф решил, что ошибся – оно было невозмутимым.

— О да! – коротко согласился он с Чингизидом. – Мы по-прежнему наслаждаемся… каждый по-своему.

— Также хотел Вас поздравить, граф, с прибавлением в семействе. При дворе только и разговоров о том, что в Вашей семье расцветает прелестная роза, достойная самых высоких похвал. Я правильно понял, что, войдя в Ваш кабинет, удостоился радости видеть этот чудесный цветок?

— Благодарю Вас. Это была моя Женни… а кстати, где же она? Ну вот, эта резвушка, пока мы с Вами тут вели светский разговор, видимо, тихо удалилась в другую дверь. Ну, собственно, правильно поступила. Нечего ей делать при разговоре двух взрослых мужчин. Не правда ли? Полагаю, Ваше восточное красноречие могло бы ещё долго выписывать словесные узоры. Но полагаю также, что не за этим Вы почтили меня своим визитом?

— Вы, как всегда, проницательны – Эскендер-хан поклонился, и графу опять показалось, что он усмехается… Но всё мелькнуло и исчезло…показалось, наверное.

— Я счёл своим долгом явиться к начальнику парижской полиции, чтобы, во-первых, напомнить о давнем знакомстве. Неправда ли, мы тогда славно поработали вместе? – и опять эта призрачная усмешка. Дегре показалось, что он сходит с ума…

— Ну да – отвечал он, вспоминая, как выслеживал Эскендер-хана по всему Парижу и как подозревал его Бог знает в чём. Хорошо, что всё тогда закончилось благополучно. Ну и Дегре, конечно же, не забыл, как Чингизид спас его от молниеносных ножей двух братцев-иезуитов, которые, надо признать честно, чуть не загнали его в райские кущи.

— А во-вторых? – спросил он.

— А во-вторых, — отвечал Эскендер-хан – я приехал нынче в Париж безо всякой тайной миссии, о чём хочу Вас предупредить заранее. Скажем так – пройтись по былым памятным местам, навестить старых знакомцев. Поверите ли – замучила ностальгия! Видимо, это годы берут своё. Я, так сказать, совершаю прощальный вояж по местам былой моей славы… Выхожу в отставку и собираюсь поселиться где-нибудь в стране, ставшей моей второй родиной – в России. Когда-то, в дни моей бурной молодости, я провёл там немало чудесных дней. Вот и хочу пожить для себя там, где я когда-то был счастлив…

— В столице? В Москве? – спросил Дегре, мало поверивший в невинное путешествие матёрого шпиона, но решивший ему подыграть.- У Вас там, наверное, есть  хороший дом?

— Есть – равнодушно кивнул хан. – Но он, как правило, пуст. Живут там несколько моих старых слуг, да экономка. Я же там бываю крайне редко. Но я не хочу жить среди шума столицы. Тем более, наш молодой государь, Пётр, наводнил Москву всякими новшествами и своими развесёлыми друзьями. В России всё скоро будет совсем по-другому…но я уже стар для всего этого, хотя и любопытно было бы посмотреть, как у нового царя получится из такой консервативной и приверженной старине страны создать европейское государство, как он собирается.

— Европейское государство? — улыбнулся Дегре. – Но это невозможно! Ваш государь очень молод и льстит себя несбыточными мечтами!

— Посмотрим – улыбнулся в ответ Эскендер-хан. – Александр Македонский, в честь кого я взял имя при крещении, тоже был крайне молод – и его тоже не воспринимали всерьёз…  Ну, впрочем, это дело будущего – и к нам с Вами имеет мало отношения. Вы-то, как человек, который меня моложе, может, и увидите ещё Россию новую. А я, прожив довольно долгую жизнь, мечтаю теперь только о тишине и спокойствии…Стану заниматься своей любимой восточной философией – ибо в европейской я разочаровался.

— Послушайте – вдруг вспомнил Дегре – ведь у вас, кажется, была семья… где-то в Китае…

— Дорогой граф, спасибо, что помните об этом – вздохнул Эскендер-хан. — Не хотелось бы Вас огорчать, но увы! Семьи моей больше нет на свете. Эпидемия чумы, знаете ли… Не осталось никого. Я теперь один в мире. И потому свободен, как степной орёл. Собираюсь удалиться в Сибирь – уже купил там хороший участок земли, строю дом. Вот проедусь по Европе… возможно, заверну на Ближний Восток – там тоже было много интересного… И тогда уеду домой… навсегда.

— Да, печально всё это – сказал Дегре. – А помните ли Вы, уважаемый Эскендер-хан, мадам Таниту?

Дегре сам не знал, как этот вопрос сорвался у него с языка. Была между ханом и Танитой какая-то тайна…что-то, чего он тогда так и не узнал. Что-то такое, что заставило эту негодяйку и аферистку чуть ли не бегом покинуть Париж в то время, когда у неё всё уже было готово: производство отравляющих веществ набирало обороты, пан Станислав Туган-Барановский стоял по стойке «смирно», католическая церковь собиралась благословить их брак с этим польским магнатом…и так далее. Что такого сумел сделать с ней Эскендер-хан, чтобы она отказалась от своих планов? Этот вопрос мучил Дегре с тех самых времён, но он не нашёл ничего, что бы натолкнуло его на ответ.

— Помню ли я? – почти пропел знаменитую арию из оперетты «Сильва» (впрочем, ещё не написанную) Чингизид. – Да, кое-что помню. Но это всё было так давно и совсем неинтересно даже мне.

«Неинтересно? Это кто же сказал? – думала прятавшаяся за спинкой дивана Женни, от любопытства шевеля розовыми ушками (да, среди ее многочисленных талантов был и такой). – Очень даже интересно! Сколько раз уже упоминалась эта самая Танита…, сразу видно, что дама не промах, хорошо бы разузнать о ней побольше», — и утратившая в порыве любознательности бдительность Женни слегка высунула не менее розовый, чем ушки, носик из-за спинки дивана. Понять и простить: в 14 лет боевые навыки разведывательно-розыскной деятельности у людей только формируются, даже если эти люди – потомки опытных сыщиков и шпионов.

— Мне кажется, дорогой граф, что вы несколько опрометчиво решили, что ваша прекрасная дочь покинула наше скучное общество – на этот раз Эскендер-хан не ограничился призрачной и легко ускользающей усмешкой, а усмехнулся во весь рот. – Похоже, юная графиня все же решила остаться с нами, хотя и предпочла на время стать невидимкой.

— Жен…, о Господи! Хотя, конечно, чего от тебя еще было ожидать, — скорбно выдохнул Дегре.

— А чо я? – с видом оскорбленной невинности вопросила Женни, царственно выплывая из-за спинки дивана на середину кабинета. – Я ничо! Другие вон чо, и им за это ничо, а я чуть чо, так сразу вон чо…

— Я вижу, ваша дочь унаследовала не только ваш ум и красоту своей матери, но и вашу совместную с графиней склонность к изящной словесности, — Эскендер-хан слегка прищурил и без того узкие глаза, рассматривая Женни. – Воистину, мсье Дегре, вам удалось вырастить дивный цветок…

— Который будет прекрасно смотреться на моей могиле, — закончил начатую было Эскендер-ханом фразу Дегре.

— Ну па-а-а-а-пА, — протянула без тени раскаянья в голосе Женни. – Вечно ты все преувеличиваешь и сгущаешь краски, прямо как Верг…

— Женни, ты обещала!

— Ой! Прости, прости, я не нарочно! – Женни стыдливо потупила глазки.

— Дорогой Дегре, я всей душой завидую вам, — как ни странным это может показаться, признание Эскендер-хана прозвучало совершенно искренне. – Я, как вы уже знаете, остался один-одинешенек на этом свете, да и до чумы, унесшей мое семейство, у меня не было дочерей. А как бы мне хотелось иметь в саду своей жизни такой дивный цветок, как ваша дочь…

— Вот и отлично, — Дегре, возмущенный до глубины души нарушением дочерью конкордата о не упоминании Вергилия и Овидия, поднялся из-за стола. – Не могли бы вы, глубокоуважаемый Эскендер-хан, хотя бы на время пересадить этот дивный цветок на вашу клумбу?

— Но, Дегре, вы же не предлагаете мне.., да она же еще ребенок совсем, — Эскендер-хан явно был застигнут врасплох подобным внезапным предложением.

— ПапА, ты спятил, что ли? Мне еще и 15 нет, — пискнула Женни, эвакуировавшись за спинку дивана.

— О Господи, да нет же! – Дегре слегка усмехнулся – уж очень приятно ему было созерцать растерянного Эскендер-хана и напуганную Женни. – Я имел в виду, не соблаговолите ли вы уделить толику вашего драгоценного внимания моей прекрасной дочурке? Она, понимаете ли, обожает выслушивать рассказы о всевозможных преступлениях, расследованиях, отравлениях…

— Вся в Вас, не так ли?

— Ну-у-у…, возможно. С этой точки зрения, да.

— Я согласная! – Женни воодушевленно выпорхнула из убежища. – Дорогой Эскендер-хан, я вся ваша… в качестве послушной и уважительной собеседницы, конечно. Если вы, конечно же, не против…

— Образование юношества – не только наш долг, но и большое удовольствие для каждого из нас, — веско промолвил Эскендер-хан. – Недаром я посвятил этой теме один из последних моих трактатов. И для меня, дорогой граф, будет честью зачитать избранные места из него вашей прелестной дочери, которая воистину является украшением вашей семьи и всей Франции.

Украшение семьи де Гре и всей Франции довольно зарумянилось, устремив на Эскендер-хана благодарный взгляд. Дегре, в свою очередь, плюхнулся в кресло, мысленно поздравляя себя с тем, что, по крайней мере, на какое-то время он будет избавлен от дочкиных выходок. Чем черт не шутит – может, он даже неделю не будет получать вызовов на дуэль от незадачливых кавалеров Женни. А, может, Эскендер-хан, усмиривший коварную змею в лице Таниты, сможет усмирить и мелкого – пока еще! – змеенка в лице его обожаемой Женни?

Мечты, мечты…, впрочем, вы уже могли убедиться по двумя первым частям «Ингибиторов», что мечты Дегре имели обыкновение сбываться самым неожиданным и не всегда приятным образом.

Продолжение следует

© Ёжики (Анастас) & Леди Мелисандра