Финские гвозди. Часть 3-я.

«Раз-два, левой… Раз-два, левой…»

Скрючившись на дне окопа, как крот в норе, Валерка изображал отдых. Рядом с ним, вооруженная зеркальцем на палочке, на коленях стояла одна из белесых девах младшего сержанта Шиловой. Оказались действительно близняшки. Все время грызли морковку и ели подмороженную чернику, которую, если обойти мины, можно было легко достать из под снега ближе к опушке леса.

«Только что из школы, на этом участке месяц. Но дело свое туго знают. У Тани уже десять, у Вали — семеро».

Карабин с оптическим прицелом висел у нее на шее.

— Почешись-ка… — процедила она, не отрываясь от зеркальца.

Валерка разжал зубы, перехватил веревку рукой и осторожно пошевелил ей.

— Ладно. Отдыхай пока…

Он стряхнул рукавицу и высморкался. Из-за «обувки» — примотанных к штанам и локтям кусков покрышек — с подвижностью было плоховато. Зато уже не стирались в кровь коленки и руки.

— Давай второй акт.

С другого конца окопа, солидно, вразвалочку, пошел Петр Петрович, старшина. На груди его бушлата красовался ряд медалей, вырезанных из американских жестянок, блистали ярко-желтые «молотки», а паклевые усы на лице из розовой байки топорщились не хуже чем у Приходько.

— Адова работа, я вам доложу, товарищ ефрейтор! — выдохнул Неделин, утирая пот
Валерка «встал во фрунт». Махнул рукой чучела, изображая отдание чести. Неделин завертелся как черепаха — Петр Петрович осматривался.

— Кальян давай! — зашипела близняшка.

«Старшина» и «рядовой» «присели» от ветра за бруствером. Петру Петровичу всунули в клистирную трубку, пристроенную под усы, курево. Валерка сломал одну спичку.

— Вася, ниже старшину…

Со второй удалось запалить папиросу.

— Одно хорошо, — подмигнул Неделин — курить дают вволю. Ладно, я «пошел»… — он поудобнее зажал трубку ртом и сделал пару затяжек.

«Старшина» закашлялся. Ради этого Неделин как татарин на молитве несколько раз, не выпуская трубки, стукнулся лбом оземь, чтобы подостовернее изобразить вздрагивающие плечи.

— Адова работа… Уж лучше на передовой, чем с этими  бабами чертовыми на карачках ползать…
— Разговорчики! Теперь разошлись!

Они как два шпрота в банке, зажатые на дне окопа, начали протискиваться друг мимо друга. Неделин зашипел что-то матерное, потому что «рядовой» наступил «старшине» коленом на руку. Пыхтя как загнанные лошади, «чучелоносцы» поползли в противоположные концы окопа. Через двадцать минут Неделин снова вылезет и снова будет проверять «посты». А Валерке все это время ползать взад-вперед. Хорошо, что в окоп как в прошлый раз «для массовки» не нагнали пехоты, иначе ползать бы пришлось среди ног, так и норовящих наступить.

«Интересная охота. Как на белку… Только ты и белка и охотник. И там тоже сидит и белка и охотник. Зазеваешься, упустишь момент — и дело твое окончено. Решен твой ребус… А ведь они такие спокойные. Вот интересно… Антиресно… Да, так Петька Стриж говорил… Где он сейчас? Вроде воюем-то не особо, только по переднему краю артиллерия шпарит, да перестреливаемся. Разведчики вот еще ползают. Жив… Наверняка жив землячок мой, он не пропадет. Он обстрелянный, опытный, просто так не возьмешь.

Да. Интересно, сколько людей вот эти две девахи убили? Нет, оно, конечно, не совсем так. Там — враги. Они нас за людей не считают и точно так же могут убить. Хотят убить. Но ведь там люди. Они же тоже когда-то были обычные люди. Вот кончится война, придешь на танцы — девка-то вроде ни кожи ни рожи, но ничего, не крокодилиха, приоденется там, подкрасится… А у нее личный счет побольше трех, допустим, десятков. Да… И бить белке только в глаз…».

Скосил глаза на трофейные часы, торчащие из рукава — ух, без трех минут одиннадцать — вот и еще один день на карачках через пять часов кончится. Это не лето — как наступят белые ночи так хоть круглые сутки воюй.

Сбоку, в ходе сообщения, привалившись к стенке и щуря диковатые, карие в красных прожилках, казацкие глаза, курил Бакланов. Автомат он как дитя баюкал на согнутом локте.

— Ползаешь?
— Ползаю, Федя, ползаю…- выдохнул Мрачковский
— Я тут уже дуба дал сидючи. Когда ж клюнет?..

И тут же Валерка получил чувствительный удар по пятой точке.

— Ползи, сукин сын! — деваха зашипела, не отрываясь от зеркальца.

Валерка пополз.

— Замри!

Опершись коленом на его спину, буквально прилипнув к земле, она вылезла из окопа и распласталась вдоль бруствера, изогнувшись так, чтобы смотреть через прикрытую кустом стрелковую ячейку, невидимая в своем белом маскхалате. Валерка напрягся. Такого за все время дежурства еще не было.

— Пошел!

Он пополз дальше.

— Натуральнее! Не шатайся! — в ледяной тишине шепот был отчетливо слышен, как шуршание Валеркиной «обувки» по истоптанному смерзшемуся дну окопа.

«Так-так… Клюнуло. Непременно клюнуло. Кажется она заметила его… Господи, вот так вся жизнь — годы ждешь ради одной секунды… Ну… Сейчас… Ну…».

Перед глазами прыгали мелкие комочки смерзшегося песка, стоптанный грязный снег. Он пошел, особенно тщательно выбирая аллюр, чтобы подостоверней изобразить слоняющегося без дела по окопу часового. Почему-то очень четко врезались в край глаза висящие из желтоватой песчаной стенки окопа коричневые мохнатые ниточки корней какого-то растения. Передохнув, Валерка покрутился на месте, чтобы чучело «переминалось» с ноги на ногу и пополз.

В пяти метрах дальше бруствер был обрушен. Желтый песок был испятнан черной жирной сажей от гранатного разрыва, да так и замерз. Там было самое опасное для Иван Иваныча место — голова в каске вылезала на две ладони над краем земли. На эти же две ладони регулярно вылезал и Петр Петрович, но Неделин изображал опытного, обстрелянного старшину и его чучело умело «кланялось».

Он как мог задрал голову.

Мутноватое серенькое небо обещало к вечеру разродиться слабым снежком. Он выпадал пушистым крошевом и напрочь засыпал в поле любые следы. Деваха впилась глазом в прицел. Валерка вывернул голову назад — вторая, вжавшись в землю на «крыше» окопного перекрытия тоже сосредоточенно ловила цель.

«Ага. Ну, кажется все. Сейчас. Интересно, как это все смотрится с той стороны? Ну, пошли, смертничек…»

Он прополз до половины опасного участка, когда привязанное на плечи чучело рвануло вбок, повалив своего «коня». Зажатая между спиной и краем окопа палка хрустнула. Каска невиданной птицей взвилась в воздух и размахивая ремешком, кувыркаясь полетела куда-то назад. Откуда-то принесло ветром далекий «пах…»

И тут же раздался звонкий удар карабина. Клацнул затвор, кувырнулась гильза.

— Готов, — спокойно резюмировала деваха, отрываясь от карабина, и прищурившись, посмотрела поверх прицела.

В ту же секунду случилось то, что врезается в память так же прочно как след от ожога впивается в человеческую кожу. И таким же неровным пятном остается, немым упреком всем и всяким хирургам, пытающимся его удалить.

— Валя! Голо…

Девахино лицо как-то сморщилось, повелось, голова дернулась — дескать пошли, готово дело… Расширенными от ужаса глазами Валерка видел, как на ее голове вспучился капюшон маскхалата, словно нарыв прорвался, и из него выбрызнул ярко-вишневый сок человеческой жизни.

Тело, уже мертвое, кинуло назад. Она упала поперек окопа, потом сложилась буквой V и уже так, сложившись пополам, рухнула вниз. Улеглась, неудобно изогнувшись, задрав ноги вверх. Карабин пополз, покачался на краю бруствера да так и завис, целя прикладом в небо.

На лицо ей кружась и танцуя в воздухе летела снежная пыль, со стуком падали подскакивающие по мерзлому дну окопа мелкие комочки и шелестел песок. Валерка стиснул зубы и автоматически, как он это делал уже не раз, протянул руку и прикрыл глаза покойнице. Рука вся была в быстро леденеющей крови.

Из противоположного конца окопа, из входа в укрытие высунулся Неделин вместе с Петром Петровичем на спине. Видимо это движение, на которое отвлекся снайпер, дало лишний шанс Тане. На бруствере поднялся фонтанчик взрезанной пулей земли.

Еще звучал ответный звонкий удар карабина, когда голова Федьки Бакланова, потревоженного стрельбой, только высовывалась в окоп из хода сообщения. Валерка видел, как зло дернулся локоть снайперши, загоняя в ствол новый патрон.

Снова звонкий удар.

Валерка перелез через убитую, согнувшись побежал по окопу туда, где в укрытии лежал его автомат.

В ответ — далекий рокот — «пррррф». Маскхалат на спине у снайперши взорвался небольшим облачком светлой пыли. Она дернулась, сползла вниз по покатому укрытию. Стало видно, что и там, и на плече, вырванные из телогрейки клочья серой ваты начали наливаться красным. Бакланов чуть высунул голову. Швырнул Валерке автомат.

— Валерка, сиди тут, прикрой, я ее притащу.
— Не дергаться! — прохрипела раненая, забрызгав снег слюной и кровью изо рта.

Бакланов сплел чудовищное ругательство и метнулся назад, туда, где можно было незаметно выбраться из хода сообщения наверх.

— Куда?! Назад, дурррак! Не подходи ко мне!

Не обращая внимания, Бакланов выбрался наверх, подполз к ней, ухватил за шиворот и потащил в ход сообщения.

— Ты это… поговори трошки со мной… обожди помирать-то, сейчас… сейчас…- переводя дыхание Бакланов тянул ее к спасительной траншее. Валерка сорвал со спины остатки «упряжи» вместе со штанами Иван Иваныча, взвел баклановский автомат, чуть высунулся из-за бруствера и дал веером несколько коротких очередей. Не надеясь попасть — только отвлечь.

Неделин вернулся с двумя автоматами — своим и Валеркиным — и тоже начал короткими очередями бить в ту сторону, откуда прилетала смерть.

Бакланову удалось дотащить раненую до края хода сообщения. Там тоже был небольшой бруствер.
«Вот черт! Черт! Черт! Черт! Черт!.. Он же не в маскхалате. Бушлат зеленый, его как лягушку на снегу видать!»

Валерка прильнул к автомату и дал еще пару коротких очередей.

Обернулся. Бакланов лежал на спине, на дне хода сообщения и царапал ногой стенку.

— Неделин! Федька там!..

Подбежали.

Над лицом снайперши не курилось никакого пара. Бакланов, морщился, хватаясь за бок.

— Пакет! Ликсеич, пакет, в душу в мать!!!

Вытащил индпакет, зубами цапнул, надорвал обертку.

Неделин рванул на себя баклановский бушлат так, что только хрустнула ткань. На вязаной фуфайке — жена прислала мужу, чтоб не мерз в окопах — расплывалось красно-бурое пятно. Завернув фуфайку, Неделин полоснул ножом, разорвал гимнастерку. Ткань, видимо, играла роль затычки. Как только он сорвал гимнастерку из дырочки возле ребер ударила пульсирующая струя крови.

— Зажми!!!

Валерка и без команды уже зажимал рану рукой, испачканной песком, кашей из грязи и растаявшего снега и кровью мертвой девушки. Кровь у Федьки была ужасно горячей, он изо всех сил пытался сдержать ее, липкую, рвущуюся вон из тела.

Все бесполезно. Бакланов дернулся всем телом, как-то странно вздохнул и умер. Над пятнами на распластанной одежде курился пар.

— …здец, — Неделин посмотрел в глаза Валерке, — черт его дернул…

Вздохнул. Вытер тыльной стороной ладони лоб. Мрачковский машинально посмотрел на часы. Одиннадцать ноль две. Помолчали минутку.

— И нам с вами, любезный друг Валерий Ликсеич тоже, похоже, …здец… Не выпустит
— Думаешь, будет ждать? Или сбоку обойдет?
— Да шут его знает. Финны они, знаешь, какие злющие, если их раздразнить. Все одно он нас достанет. Бьет, курва, как иголкой шьет. Небось, на нашем брате еще в финскую насобачился…

Помолчали.

— У тебя в твоем «эм-пэ» сколько патронов?

Неделин ухватился за стройный корпус немецкого автомата и выдернул квадратную палку магазина. Вылущил на ладонь патроны.

— Одиннадцать… двенадцать… тьфу ты… чертова дюжина.

Валерка подтащил к себе свой автомат, вынул и взвесил в руке диск «суоми».

— Полный. Значит, я сейчас разряжаю, набьем твой магазин и как раз больше половины моего. Прижмем его, и давай бог ноги…
— А в баклановском сколько?
— Да я, по-моему, почти весь рожок выпустил. Штук семь-восемь осталось, не больше.

Неделин молча подобрал баклановский ТТ и вытянул обойму.

— Семь штук.
— Итого почти полмагазина, если зарядим .

Снова помолчали.

— …йня твой план, Валерка. Мы его не прижмем. Дорога у нас с тобой вся почти под уклон наверх. Он нам точно в спины бить будет. И потом — мы его напарника шлепнули. Не отстанет.
— Хочешь до темноты ждать?
— Вроде один выход получается.
— Тоже не пойдет. У нас с тобой бушлаты темные, на снегу видать как днем. Да еще облака начали расходиться, а ночь лунная.
— У нас два маскхалата есть. С них снять, на себя напялим. И тишка-тишка отползем
— Нет Вася. Один только. Ты из хода не высунешься. Он Бакланова нарочно выпустил, я думаю…
— Ничего. Сейчас попробуем.

Неделин прошел обратно, за «старшиной». Высунул его, держа за палку, на которой крепились «ноги», начал имитировать движения ползущего человека.

Палка брызнула щепой в нескольких сантиметрах от его пальцев. Неделин отдернул руку как от горячего и кубарем слетел на дно хода.

— Твою мать! Что ж делать-то?!