Красное знамя под Выборгом. Часть 4-я.

— Наступление, товарищ старший лейтенант?
— Востер, Мрачковский. Все к тому идет — Вьюн блеснул стальными зубами и шумно отхлебнул немного чая — по моему разумению начнем недельки через две — как просохнет капитально. Это, конечно, обычный окопный треп, только вот резервами нас подперли и гоняют как никогда.
— И снова «в лоб»? — негромко спросил Неделин, не отрываясь от работы: высыпав патроны горкой на край стола, он не торопясь брал по одному и впихивал в магазин.
— Ну ты не особо… Там, — старший лейтенант ткнул пальцем в потолок землянки, — лучше соображают. Мда. Правда и нам надо свое соображение иметь, чтоб от ихнего соображения совсем не окочуриться. Ладно… Излагайте, что по этому поводу соображаете…

Неделя прошла в бесконечном танце по болотам. Валерка вернулся из очередного рейда по тылам — запалили небольшой склад, перерезали в нескольких местах телефонную линию. Появились первые потери — в скоротечной схватке на склоне одной из сопок убили новенького по фамилии Громыко и старого разведчика, воевавшего еще в Финскую — Чирскова. «Пятнистые куртки» к шести погибшим прибавили еще одного — распоротую пулями пятнистую куртку принес взвод Вьюна.

Тихая война в лесу постепенно нарастала — как первые пузырьки в чайнике, предвестники бурлящего кипятка. На удивление — потерь, какие могли быть, практически не было.

Разведгруппы как фехтовальщики обменивались молниеносными скользящими ударами и бежали дальше, неся драгоценные сведения. Короткая перестрелка вслепую, напугали ворон и друг друга, — и разошлись, скорей, информация ценнее, чем несколько уничтоженных солдат противника.

Иногда, правда, попадались и настырные — группа Степки Березняка просидела, клацая от холода зубами, по шею в озере среди тростника несколько часов, пока немцы шарили вокруг, ломая бледно-зеленые шаткие стебли и хрустя уже высохшими желто-бурыми.

В лесу стало гораздо сложнее: весна плавно перетекала в лето, с болот в лес полетел «финский вампир» — ядреный серый комар, солидный как бык, кусающий даже сквозь обмундирование, а на его место, к воде, перебралась мелкая как дробь (но оттого не менее злая) черная мошка. Листва с одной стороны скрывала, с другой — выдавала шорохом и качанием веток. Ночи стали бледно-серыми, не дающими никакого приюта в темноте.

В изготовленной из рыжего эрзаца полевой сумке прирезанного, пока отходил по малой нужде, немецкого фельдфебеля нашли карту. Фельдфебель был инженером и нарушил приказ — не таскать с собой документов. Однако теперь с него не было никакого спроса.

По этой карте, аккуратно расчерченной синим и красным карандашом, выходило следующее: оборона на участке, обозначенном для прорыва дивизии, строилась как цепь  опорных пунктов на высотках, контролирующих все удобные пути. Сама природа, проборонив местность несколькими ледниками, позаботилась, чтобы создать все условия для долговременной обороны.

Кое-где это были добротные железобетонные колпаки, ощетинившиеся во все стороны пулеметами и пушками, кое-где быстро, но не менее основательно сооруженные из сосновых бревен в три наката блиндажи. На задних склонах высоток, на укрепленных и бетонированных площадках стояли немецкие четырех- и восьмиорудийные батареи, подкрепленные минометами, готовые засыпать все подходы к высоткам осколочными снарядами и минами. Перед высотками тянулись километровые противотанковые рвы, стальной паутиной перетягивала все колючая проволока, и тут и там были разбросаны неровные заплатки минных полей, сделанные так, чтобы загонять атакующих под перекрестный огонь многочисленных пулеметов и орудий. То, что не было сделано человеком — дополняла природа: болота, узкие проходы между скалами, озера и склоны, пристрелянные просеки и поляны.

Такую оборону даже полностью укомплектованная дивизия прогрызала бы непрерывным артиллерийским огнем и воздушными ударами несколько суток, а то и неделю. Для «сто девятой неукомплектованной» времени могло потребоваться и больше.

В штабе дивизии несколько суток, в синем чаду папиросного дыма, корпели над картами и нащупали несколько «слабых мест» — две или три укрепленных точки были на относительном удалении от остальных и, за счет расположения, огневая связь была гораздо слабее.

Постепенно выработался план — скрытно подвести два-три батальона пехоты к одному из таких слабых мест, захватить, закрепиться, а потом вводить в открывшуюся дыру в обороне основные силы, оставляя соседние доты и опорные пункты «сушиться на солнышке»: ими должны были заняться в последнюю очередь и с тыла.

Взять в лоб даже третьеразрядный опорный пункт — задача из разряда фантастических. Валерка видел старые, еще с войны сорокового года, финские укрепления. Бетон толщиной в человеческий рост, амбразуры со стальными заслонками, бронированные двери. Даже разбитое и подорванное, превращенное в глыбы с безобразно торчащей ржавой арматурой, все это производило гнетущее впечатление.

Постепенно, сличая десятки карт, фотографий воздушных разведчиков и донесения нескольких разведгрупп, выбрали «пробку», пригодную к извлечению. Высота 382, одним боком прижавшаяся к вытянутому вдоль скал глубокому ледниковому озеру со смешным названием Тыыкка-ярви, а другим боком уходящая в заболоченный лес, прикрывала дорогу на деревню Рампалла и городишко Кулемсеки. Но главное — через это «бутылочное горло» можно было выйти к железной дороге, станции, а потом — в обход ощетинившихся пушками скал — к шоссе, идущему на Выборг. Высоту оседлала четырехорудийная батарея и несколько бревенчатых блиндажей. Основное же укрепление было насажено на макушку холма как корона — изломанные несколько траншей, образующих неправильный треугольник.

Честь «вышибить пробку» выпала разведроте старшего лейтенанта Вьюна. То есть — «взводу Мрачковского», «взводу Березняка» и «группе Вьюна».

Для постановки задачи Вьюна вызвали в расположение штаба дивизии. Валерка сидел за рулем «виллиса», а Березняк с автоматом сидел сзади. Дорога, раздолбанная колесами и копытами уже просохла и пылила мелкой и противной как нюхательный табак серо-желтой пылью.
«Виллис» оставили под шуршащими плакучими ветвями молодыми березками и пошли за провожатым в «клуб» — большую землянку, слева от блиндажа, где обитало дивизионное начальство и находился полевой КП.

Говорил молодой, щеголеватый подполковник с ровными, как по линейке проведенными, бачками.

— …Все, товарищи разведчики, сравнительно просто. Ваша задача — накануне даты начала наступления незаметно просочиться сквозь линию фронта и энергичным ударом с тыла овладеть опорным пунктом обороны противника на высоте 382, сигнализировать об успехе, подтянуть батальоны усиления, закрепиться на высоте и обеспечить проход наших войск на Кулемсеки и станцию Кулемсеки-4 с выходом на рубеж Кулемсеки — Рампалла к исходу первых суток после начала операции. Разведроте старшего лейтенанта Вьюна будет придан взвод усиления из саперно-штурмового батальона майора Голощекова…

Указка фельдмаршальской шпагой победоносно летала по крупномасштабной карте, пронзая немецкие и финские гарнизоны и доты. Под потолком большой землянки горели несколько керосиновых ламп и — для шика — штук пять автомобильных, вполнакала. Плавал синий дым. Сидели на поставленных в несколько рядов лавках, вперемешку с гнутыми венскими стульями, ободранными и исцарапанными. Кроме разведчиков и подполковника сидели два майора-комбата (один, почему-то, не по погоде — в серых валенках, не иначе ревматизм), саперный майор, начразведки дивизии — тоже майор.

Вьюн прослушал лихую речь скривившись, посмотрел на Степку Березняка и Мрачковского. Березняк еле заметно покачал головой: «Тухлый номер. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Клюква будет всей роте, засыплемся». Валерка, знавший, чего стоят все простые и красивые планы, развел руками: «Заумь. Так только в книжках».

Вьюн пожал плечами: «Попробуем».

Подполковник закончил, пригладил волосы и отпил из кружки чаю.

— Вопросы, товарищи?
— Есть вопросы. Разрешите? Вот вы говорите что я, старший лейтенант Вьюн, энергичным ударом. Хорошо. Но вот вы, товарищ подполковник, знаете, что у меня в роте чуть больше сорока человек? Мы разведчики, диверсанты — а не штурмовики. Нам не хватит сил, мы не утянем на себе достаточно гранат и патронов для штурма. Я взять высоту не смогу, даже с тыла, только зря людей положу. И вы оставите дивизию без разведроты.

Начразведки дивизии — «крестный папа» Вьюна, куривший в углу, поперхнулся дымом. Подопечный круто гнул. Подполковник нахмурился.

— И далее. Вы себе представляете, что такое группа в 40 человек в ближнем тылу противника? Это нарушение всех правил скрытности и маскировки. А еще взвод саперов? Обнаружат в два счета. Я не могу ручаться за скрытность, а, следовательно, и за успех операции. Это безответственная авантюра.

Подполковник добавил металла в голосе.

— А вот в штабе дивизии так не считают. И очень рассчитывают на своевременное взятие высоты 382 и выход на оперативный простор…

Вьюн начал наливаться под загаром розовым цветом. Начразведки дивизии решительно затушил папиросу и пересел на лавку поближе к Вьюну.

— Товарищ Мрачковский, товарищ Березняк, подождите меня снаружи… — в голосе старшего лейтенанта прорезались рокочущие нотки — предвестники взрыва.

Степка и Валерка переглянулись и молча поднялись. За сбитой из горбыля дверью, поднявшись по выложенным бревнышками ступенькам, сели на корточки. Березняк достал зажигалку, кисет, скрутил папиросу, обмял ее и, зажав зубами, затянулся. Свернутая из газеты, она удивительно не шла к его нежному лицу с мечтательными и нагловатыми темно-голубыми глазами.

— Ну, сейчас будет… Покуришь?
— Да нет, пока воздерживаюсь, сам знаешь — дыхало отбитое.
— Ну, как знаешь. Вот счас начнется…

За дверью действительно «началось» — послышались возбужденные голоса, переходящие на крик. Несколько раз прозвучало «сука… вредитель… трибунал пойдете».

Березняк усмехнулся.

— Во!
— Сам-то что думаешь, старшой, насчет «с тыла»?
— Да дурь это все. Думают немцы с финнами как на учениях нам руки вверх поднимут… Не мешай…

Валерка внимательно вслушивался, стараясь уловить отдельные слова. Кроме криков и обрывков ругани расслышать не удавалось ничего. Минут через десять дверь отворилась, и первым из нее показался Вьюн, с расстегнутым воротником. Шея у старшего лейтенанта по контрасту с белым подворотничком, была цвета хорошей свеклы. За ним шел начразведки дивизии.

— Забудь это, Паша! Все продумано! С кем ты споришь?! Ты понимаешь, что на этом строится наступление всего левого фланга… Мелкими группами…
— Знаю
— Ну — давай! Я на тебя рассчитываю — пять дней тебе выговорил. На вот, пистолет твой…

Невидяще лапнув несколько раз кобуру, впихнув в нее пистолет, Вьюн прошел еще несколько шагов злой, деревянной походкой, обернулся:
— Идемте готовиться, товарищи разведчики — осипшим от крика голосом.

Решено было пробираться через линию фронта несколькими группами по 6-7 человек, по болоту и через лес на кряже, собираться в условленном месте на несколько километров южнее Рампаллы. Уже оттуда предполагали совершить короткий переход к исходным позициям, рассчитывая на относительную темноту наступающего вечера и сделать короткий привал.
Около 4 часов утра, когда часовые будут предельно утомлены, будет перерезана связь и несколько групп, ударив с разных направлений, возьмут штурмом неприкрытые сзади позиции. Так должно было быть. И, вместе с тем, все прекрасно понимали, что весь план развалится, едва соприкоснувшись с реальностью, и придется придумывать замену на ходу.

Подробных полных карт на все группы не хватило — пришлось добывать окольными путями и потом с резинкой удалять с них все пометки, сделанные прежними владельцами. Одну из них разложили на столе в землянке под семилинейкой и сгрудились вокруг нее, придавив углы коптилками.

— Вы пройдете вот здесь — по кочкам, с жердинами. В этом болоте у нас есть тропка. Придется перейти просеку и вот этот дот обогнуть с востока. Группа Иванова полезет через это же болото, но правее, через вот этот островок… Легче с лампой-то, посшибаете головами…
Задача такая — каждому выучить маршрут наизусть, если что-то случается с командиром группы — группа должна продолжить движение… — кто-то зашипел, по невнимательности обжегшись о тусклое пламя коптилки -…Группа Березняка идет через запад, потом вдоль речки и выходит вот сюда — в распадок. А там уже прямая дорога к точке сбора. Я поведу еще левее, но тоже по речке. Богачев — ты по своим алтаям лазить мастер — пойдете по кряжу… За вами — группа Приходько… Время встречи — от 20.00 до 20.15, ждем еще пять минут сверху и уходим, догоняйте как знаете. Как будем брать высотку — поймем на месте, но не мне вас, в случае чего, учить, как занимать позиции. Дальше будет легче — радируем, подойдут наши батальоны, закрепимся на высотке и хрен нас оттуда сковырнешь.

Вьюн разжег самокрутку, сделал несколько затяжек, помолчал.

— Понятное дело, задача у нас сложная. Но, считаю, что выполнимая. Если сработаем чисто, без дурного героизма и без помарок — все будет сложно… но… просто.
— Без помарок у нас не бывает, товарищ старший лейтенант. Главное чтобы их на ходу поправить.

Вьюн, побледнев, зло вскинул голову и стиснул самокрутку пальцами.

— Ваша правда, старшина Приходько. Однако в нашем случае каждая «помарка» будет означать гибель группы. Ладно, поговорили на сегодня. Всем отсыпаться, разведчики. Завтра с утра встречаем саперов и разъясняем маршруты.

Десяток саперов, отобрав среди них наиболее выносливых, было решено провести в составе двух групп по кряжу, еще по три человека должна была провести по болотам группы Мрачковского и Иванова. С Ивановым шел один из радистов, с Вьюном другой.

Саперы — здоровенные парни, рядом с которыми жилистый, среднего роста Валерка чувствовал себя задохликом, держали в руках ППШ или даже «дегтярев» как игрушечный и навьючены были как верблюды. Во всей разведроте с ними мог сравниться только Буняк.

— Это что? — Валерка крутил в руках что-то вроде средневековой рыцарской кирасы, на которой в некоторых местах были видны характерные круглые вмятины.
— Нагрудник штурмовой, товарищ старший сержант — он шесть раз меня спасал — рыжеволосый гигант расплылся в улыбке, — я с ним как в танке.

Мрачковский напялил на себя нагрудник и каску. Не то чтобы пригнуло к земле, но вес был ощутим. Как в таком передвигаться? Сбросив на землю железо, Валерка с наслаждением выпрямился.

— Бросай, танкист. В болоте все эти жестянки тебе не нужны будут. Пулеметы свои оставьте. Выдадим вам трофейные «МГ». Берите фляжку с водой и сухарей. У кого автоматы — один в нем, два диска к нему. Ну и хозяйство ваше — тротил, детонаторы, шнур. Заготовьте жерди, чтоб метра два с половиной или три были, толщиной чтоб в три пальца. Портянки сухие — шею ими обмотайте — после болота переобуться.
— А что рвать-то будем? Сколько тротила брать?
— Что придется. Может и ничего не надо будет. Но ориентируйтесь на железные двери, амбразуры и бетонные колпаки.

Через час сборы были закончены.

После обычной команды «карманы наружу» саперы попрыгали. Маскировочных комбинезонов не нашлось, поэтому переоделись в обычную красноармейскую форму со снятыми знаками различия, а поверх обмотались кусками лохматой маскировочной сети. С разномастным трофейным оружием они стали похожи то ли на леших, то ли на оборванцев — дезертиров.
У Валерки все внутри все слегка подвисало и гулял некий противный сквознячок. Дело предстояло горячее и опасное. Захват укрепленной позиции.

Вечером несколько раз садился писать письмо Рае — но, написав по полторы строчки, терял нить и дальше уже писать не мог: слишком много мыслей бродило в голове.

— Ну и группа у тебя, старший сержант — хлопнув Мрачковского по плечу, пробормотал Березняк, оглядев строй, похожий на старый забор — с бору по сосенке.
— У тебя не лучше, старшой — Валерка оглядел Степкиных подопечных — все пенек к пеньку… на половине сапоги трофейные.
— Не трави душу. Не на смотр все ж таки идем… Фрицевские сапоги меньше жмут. Учил их ходить, мамонтов — еле научил…

Подошел Неделин.

— Валер, что с ними делать-то? Я в эту неделю за харч ответственный, а тут… Кухня жратвы не отпускает сверх нормы. Уж и я ходил и Шульман ходил. У нас что было — все подчистили. Не ровен час в этих превратимся… как их… в ганнибалов.
— Каннибалов… — автоматически и рассеяно поправил Валерка, — Пошукай чего осталось, доложи Вьюну. Подойди к Приходько — он, может, достанет где-нибудь спирту — я его старого знаю, у него заначек много, нужно кашевара подмазать. А я пойду сам, поговорю.